Троеглавая гидра семейства — Вот питающий мой чернозем. Хорошо бы узнать свое место И остаться на месте своем. Двух столиц неприкаянный житель, Поселенец убогих
Стихотворения поэта Рейн Евгений Борисович
В пустом и жестоком июле Среди городских корпусов Узнать бы, куда повернули Досужие стрелки часов. Так тошно и жить неохота, Совсем не глядеть бы
Переулки, что валятся с горки, разбираюсь в них — дай вам бог, это место не стоит скорби или стоит, а я не мог. Вы,
О господи, льдинами, льдинами плывет и качает вода, какими предместьями длинными в апреле сойдут города. Как просто, как пусто, как маятно, как звать тебя,
Кутеж над озером. Вечерняя прохлада. Два гитариста пробуют струну. Несут цыплят и жирная бумага Под шашлыком скоробилась в длину. Вода и горы — вас
Наши завтраки — наше спасение. Черный кофе, ленивый разгон. А когда мы спохватимся, боже мой, Наступает двенадцатый час. Что припомнилось? Прежние завтраки, Незапамятных даже
Я был вчера на барахолке, Там продавал жены пальто, Там винт я видел пароходный, На нем соленый ободок. Я мог купить его отдельно, Но
Крестовский и Петровский, и полуострова, как тамбур папиросный, проехала страна. Но мне не пособили свисток и кипяток, как ехал по Сибири, все говорил —
И. Б. Отправиться узенькой речкой, притоком огромной реки. Так сладкого дыма колечки, буфеты, каюты, звонки. Сидеть в парусиновом кресле, разглядывая берега, И мачты спасительный
Нет, не осилить мне жизнь. Ни в какие ворота она не влезает. И все, что случилось: молодость, глупость, тщета, неудача, хворобы всюду со мной
А. А. Ахматовой У зимней тьмы печалей полон рот, Но прежде, чем она его откроев, Огонь небесный вдруг произойдет — Метеорит, ракета, астероид. Огонь
Москва — ты город круглый, я не спешу, пойду я в переулок, себя спасу. Спасу от всех обид и бед, я им зачем служил?
Э. Неизвестному О, юноша в багровом танке, Ты лепишь юную войну, Ты жрешь трофейные остатки И делишь общую вину. Вертя своей спиной убитой, Раздетой
Стоит болезнь в стеклянном полумраке, Стакан журчит отравой и гнильем. Яснее сна, прилипчивей бумаги Обосновалась наша жизнь вдвоем. Она пока ни капли не остыла,
Без всяко лишней ловкости Я жил и не платил, В Москве в последнем августе В трех комнатах один. Что мог хозяин вывинтил, Загнал и