По утрам на планете мирной голубая трава в росе… Я не знаю ваших фамилий,- знаю то, что известно всем: бесконечно дышит вселенная, мчат ракеты,
Стихотворения поэта Рождественский Р. И
Л. Карпинскому Города, начинающиеся с вокзалов… Есть у каждого города возраст и голос. Есть одежда своя. И особенный запах. И лицо, И не сразу
Ты мне сказала: «Ночью Тебя я видела с другой! Снилось: на тонкой ноте в печке гудел огонь. Снилось, что пахло гарью. Снилось, метель мела,
Нахожусь ли в дальних краях, ненавижу или люблю — от большого, от главного я — четвертуйте — не отступлю. Расстреляйте — не изменю флагу
— Отдать тебе любовь? — Отдай! — Она в грязи… — Отдай в грязи!.. — Я погадать хочу… — Гадай. — Еще хочу спросить…
Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись для начала Друг — один и враг — один… Человеку надо мало: чтоб тропинка вдаль
Не привез я таежных цветов — извини. Ты не верь, если скажут, что плохи они. Если кто-то соврет, что об этом читал… Просто, эти
Мы в зале ожидания живем. Любой из нас все время ждет чего-то… Начальника у дома ждет шофер, поигрывая ключиком от «Волги»… Вот аккуратный старичок
Не думай о секундах свысока. Наступит время, сам поймешь, наверное,- свистят они, как пули у виска, мгновения, мгновения, мгновения. У каждого мгновенья свой резон,
Нет погоды над Диксоном. Есть метель. Ветер есть. И снег. А погоды нет. Нет погоды над Диксоном третий день. Третий день подряд мы встречаем
Я верующим был. Почти с рожденья я верил с удивленным наслажденьем в счастливый свет домов многооконных… Весь город был в портретах, как в иконах.
Может быть, все-таки мне повезло, если я видел время запутанное, время запуганное, время беспутное, которое то мчалось, то шло. А люди шагали за ним
В гневе — небо. В постоянном гневе… Нервы, нервы, каждый час — на нерве! Дни угарны… И от дома к дому Ниагарой хлещут валидолы…
Какие памятники ставятся волшебникам? Из мрамора? Из бронзы? Из стекла?.. Довольствуемся слабым утешением, что нас позвали важные дела. Так повелось, что вечера задымлены и
Не верю в принцесс на горошинах. Верю в старух на горошинах. Болезнями огорошенных. Дремлющих осторожно… Они сидят над чаями возвышенно и терпеливо, чувствуя, как
Гром прогрохотал незрячий. Ливень ринулся с небес… Был я молодым, горячим, без оглядки в драку лез!.. А сейчас прошло геройство,- видимо, не те года…
Гитара ахала, подрагивала, тенькала, звала негромко, переспрашивала, просила. И эрудиты головой кивали: «Техника!..» Неэрудиты выражались проще: «Сила!..» А я надоедал: «Играй, играй, наигрывай! Играй,
Е. Евтушенко Такая жизненная полоса, а, может быть, предначертанье свыше. Других я различаю голоса, а собственного голоса не слышу. И все же он, как