Ну что же! И раньше свидания были, за долгие годы до нашего времени, и каждое слово каждой любимой пахло черемухой, пахло сиренью. Вечерним покоем,
Стихотворения поэта Ручьев Борис Александрович
Из поэмы «Аленушка» Ой, стоят леса сыр-дремучие, выше лету стоят вороньего, ниже лету стоят орлиного. Как медведь пойдет — елка сломится, старый волк пойдет
Срывает вагонные речи густой паровозный гудок, когда загрохочут навстречу составы с магнитной рудой. Скорее, скорее, скорее… Сжимаются шпалы скрипя, и темь незаметно стареет по
Перемыты звезды-недотроги В ста ручьях, раскиданных вразброд, На незабываемых дорогах Чисто — ни калиток, ни ворот. Верно, дорогие горожанки, Множество чудного позади, Было вечера
Александра Соловьева, ты ли все четыре дня в платье шелку голубого наряжалась для меня? Из-за ясных глаз, родная, — по такой в ночном бреду
Индустрия — вечный мой город, я сам — твой строитель и брат, твоим деревенским Егором был словно б столетье назад. Я сам, будто в
Проплыла глубокий омут, вышла на берег светла, шла по берегу крутому, колокольчики рвала, к белокаменному дому вдоль по городу прошла. Так прошла — взлетали
Поэма Дни за днями ходим рядом эстакадою литой с нашим горем и отрадой, с нашей Любкой золотой. Отсмеялись, забывая, что на горе нам дана
Приветлив светлый старый дом, Резьбой узорной блещут окна. И у крылечка под дождем Ветвистые березы мокнут. Любовно выгнулось крыльцо, Склонившись ласково на колья, Он
По гудкам поднимаются руки на прощанье под первой звездой… Так за гордые годы разлуки улетело семьсот поездов. На последний приду пассажиром и по взлету
У завода — город, а меж ними речка, а над речкой домик с рубленым крыльцом… Если затоскуешь, выйдешь на крылечко, сядешь на крылечке к
Эй, прощай, которая моложе всех своих отчаянных подруг. А. Прокофьев Прощевай, родная зелень подорожная, зори, приходящие по ковшам озер, золотые полосы с недозрелой рожью,
1 Из Нового света (где дружбою класса рабочие ценят Союза заморье), по вызову строчек большого заказа пришел экскаватор на Магнитогорье. Еще на строительстве —
Вечерние звезды зажглись в поднебесье, заря западает за облачный дым, когда гармонисту — хозяину песни — гармошка свои открывает лады. И песня плывет по
Бродит медленно над нами в стрелах радуг и лучей аметистовое пламя долгих северных ночей. В разговоре ночь короче, и, с ночлегом не спеша, греем
Знатному бригадиру Магнитостроя Егору Смертину Мы работы черной испробовали вдосталь, красным словечкам — веры ни на грош. Словом, загрубели… Но бывает — просто молодость
Когда бы мы, старея год от году, всю жизнь бок о бок прожили вдвоем, я, верно, мог бы лгать тебе в угоду о женском
По лесам краснела земляника, реки наземь падали со скал… От соленой Камы до Яика исходил я каменный Урал. Ставил я в горах цеха из
1 Целый брод обычнейшей волынки. Отпускная… Станция… И вновь будет все готово без. запинки, до прощальных и обычных слов. Предпоследней отправной заботой путь к
Получив топор с лопатой да харчей сухой паек, он тайгу прошел когда-то с краю, вдоль и поперек. В камнях гор и в руслах речек,
В птичий месяц моего рожденья невпопад леса свистят: июль! Росы, рассыпаясь от паденья, умывают родину мою. На горах костры горят без дыма, жжет заря
Отзвенели веселые песни На зеленом просторном лугу. По сугробам, залегшим, как плесень, Раскружился метельный разгул. О, зима! Ты спускаешься наземь Непреклонна, буйна и легка…
Приветственным словом лаская Пути наших дней и работ, Сегодня страна — мастерская, Встает на проверку, на смотр. Мы строим и жизнь, и заводы, Но,
Вдоль березовой долины, под прикрытием зари, дует ветер с Украины паровозу в фонари. Дует ветер-западок, ковылинки валит с ног, а дежурный по вокзалу на
Я — из тех горожан, у которых в первый раз — под Магнитной горой юность в сердце зажглась, будто порох, и просилась у Партии
Мастер Джемс, по-своему речистый, в отдых мне беседа — сущий дар. Ты у нас слывешь специалистом, ну, а я — пока что кочегар… Третья
Под полярным, вечно хмурым небом щи едим с казенным черным хлебом, черный чай от черной грусти пьем, шубы нараспашку — ходим в стужи, о
Всю ту зимушку седую, как я жил, не знаю сам, и горюя и бедуя по особенным глазам. Как два раза на неделе по снегам
Вот она, бригада, как и следует, но, взглянув в историю, назад, дайте час — спокойно побеседуем, многое придется рассказать… Первое такое — волжская деревня,
Крепкожильное отродье волка с бешеною сукой, на полях хлеба сжигая, в реках воды отравив, ты бредешь по белу свету и столапый и сторукий, по
В час вечерний, неурочный, отдохнув минутный срок, то на запад еду срочно, то обратно на восток. Продолжая нерушимо вечный грузоперевоз, день и ночь идут
Мы жили в палатке с зеленым оконцем, промытой дождями, просушенной солнцем, Да жгли у дверей золотые костры на рыжих каменьях Магнитной горы. Мы жили
Отрывок из поэмы В том краю, где я живу, — не просто родину зовут Материком. Полюс мой, как самый дальний остров даже почтальонам не
На рассвете, проходя к забою, выше гор гляжу я напролет в ту сторонку с дымкой голубою, где одна желанная живет. И, возможно, сам я
Мальчишкой озорным, десятилетним, срываясь — грудь я расшибал в горах… Так понял я, что есть, как боль на свете, печаль и кровь, бессилие и
…и заявлению о вступлении в ряды ВЛКСМ Когда зачитают анкету до края, я встану спокойно у всех на виду, ничем не хвалясь, ничего не
Лучше быть мне критикой отпетым, чем дожить до экой срамоты: клеить, выдавая за ракеты, вирши, как бумажные цветы. А потом вязать из тех изделий
По сети густой объективных причин, по срывам и левым и правым мы ладим удары, мы властно кричим: «Поправим! Направим! Исправим!» Но часто по-старому рубит
Если долго нет известий, дни, недели и года, самым сердцем с жизнью вместе береги меня всегда. Если, вспомнив между прочим, люди спросят обо мне,
В вечер, шелком закатным вышитый, В листвяный тополей перезвон, На крылечке, в узористом вишенье, Серебристо гремел граммофон. Улыбались окошки резные, Распахнувшись стекольною сталью, —
Сердце, окрыленное биеньем, сказка скоролетная моя… Синий-синий. Крылья легче теней, с дымчатой резьбою по краям. Бьют часы на круглых башнях славы, и в дыму
Каждым утром, при любой погоде, тишину и отдых побросав, с тысячей таких же он выходит строить заводские корпуса. Третий год, а даже не сегодня
1 Невидимый, невредимый, силу тайную хранит в сердце родины таимый удивительный магнит. Мне на свете нет покоя, нет удачи, нет добра — неотступною тоскою
Покачнулася хата на взгорье В камышовых ресницах озер, Утром ясным вишневые зори Вышивают на окнах узор. Под горою серебряной плавью Гладят волны озерный покров
Всю неоглядную Россию наследуем, как отчий дом, мы — люди русские, простые, своим вскормленные трудом. В тайге, снегами занесенной, в горах — с глубинною
Так и скажем… Это мы впервые За размах лопат и топоров Поднимали песни боевые Над землей палаток и костров. И стоим, не отступив ни
Поэма «1 день остался до пуска домны». Газета «Магнитогорский рабочий», 30 сентября 1931 года Бог, как выдумка, выжил из моды. Я и сам —
1 Нету брода в синем море, на груди не переплыть, нету горя горше горя — гармониста любить. Я ходила, я устала на работе заводской,
— Понимаю. Зачем нам кряду два часа толковать опять? Я сказал тебе — жми как надо. Сам не хочешь… Пора понять. Если б не
1 Эпоха грохочет Развернутым строем Гудками заводов, Лесами построек. Пожарами плавок встают вечера, Конвейером грохают полдни, И песни, которые пелись вчера, Другими побиты сегодня.