В птичий месяц моего рожденья невпопад леса свистят: июль! Росы, рассыпаясь от паденья, умывают родину мою. На горах костры горят без дыма, жжет заря
Стихотворения поэта Ручьев Борис Александрович
Отзвенели веселые песни На зеленом просторном лугу. По сугробам, залегшим, как плесень, Раскружился метельный разгул. О, зима! Ты спускаешься наземь Непреклонна, буйна и легка…
Приветственным словом лаская Пути наших дней и работ, Сегодня страна — мастерская, Встает на проверку, на смотр. Мы строим и жизнь, и заводы, Но,
Вдоль березовой долины, под прикрытием зари, дует ветер с Украины паровозу в фонари. Дует ветер-западок, ковылинки валит с ног, а дежурный по вокзалу на
Я — из тех горожан, у которых в первый раз — под Магнитной горой юность в сердце зажглась, будто порох, и просилась у Партии
Мастер Джемс, по-своему речистый, в отдых мне беседа — сущий дар. Ты у нас слывешь специалистом, ну, а я — пока что кочегар… Третья
Под полярным, вечно хмурым небом щи едим с казенным черным хлебом, черный чай от черной грусти пьем, шубы нараспашку — ходим в стужи, о
Всю ту зимушку седую, как я жил, не знаю сам, и горюя и бедуя по особенным глазам. Как два раза на неделе по снегам
Вот она, бригада, как и следует, но, взглянув в историю, назад, дайте час — спокойно побеседуем, многое придется рассказать… Первое такое — волжская деревня,
Крепкожильное отродье волка с бешеною сукой, на полях хлеба сжигая, в реках воды отравив, ты бредешь по белу свету и столапый и сторукий, по
В час вечерний, неурочный, отдохнув минутный срок, то на запад еду срочно, то обратно на восток. Продолжая нерушимо вечный грузоперевоз, день и ночь идут
Мы жили в палатке с зеленым оконцем, промытой дождями, просушенной солнцем, Да жгли у дверей золотые костры на рыжих каменьях Магнитной горы. Мы жили
Отрывок из поэмы В том краю, где я живу, — не просто родину зовут Материком. Полюс мой, как самый дальний остров даже почтальонам не
На рассвете, проходя к забою, выше гор гляжу я напролет в ту сторонку с дымкой голубою, где одна желанная живет. И, возможно, сам я
Мальчишкой озорным, десятилетним, срываясь — грудь я расшибал в горах… Так понял я, что есть, как боль на свете, печаль и кровь, бессилие и
…и заявлению о вступлении в ряды ВЛКСМ Когда зачитают анкету до края, я встану спокойно у всех на виду, ничем не хвалясь, ничего не
Лучше быть мне критикой отпетым, чем дожить до экой срамоты: клеить, выдавая за ракеты, вирши, как бумажные цветы. А потом вязать из тех изделий
По сети густой объективных причин, по срывам и левым и правым мы ладим удары, мы властно кричим: «Поправим! Направим! Исправим!» Но часто по-старому рубит
Если долго нет известий, дни, недели и года, самым сердцем с жизнью вместе береги меня всегда. Если, вспомнив между прочим, люди спросят обо мне,
В вечер, шелком закатным вышитый, В листвяный тополей перезвон, На крылечке, в узористом вишенье, Серебристо гремел граммофон. Улыбались окошки резные, Распахнувшись стекольною сталью, —