Что горестней, что безнадежней Глубокой осенней печали, Тоски по надежде, Неровных падений листа? Подумай: и сам ты — не прежний, Когда и уста замолчали,
Стихотворения поэта Шилейко Владимир Казимирович
Последним дням не прекословь, Судьба по-новому богата: Тебе — предсмертная любовь, Мне — старый долг и честь солдата. Тебе — огнем перегореть И стынуть
Опасайся вечерних врагов И за книгами ночь не сиди: Можно так не услышать шагов, Что и с Нею ты будешь один. А Она обойдет
Легка последняя ступень, И в сединах печаль светлее, И примирение блещет день На смуглом золоте аллеи. И улыбаясь синеве, И веселясь червонной тризне, Внимаю
Уста Любви истомлены, Истончены ее уборы, Ее безвинной пелены Коснулись хищные и воры. И больно видеть, что она В пирах ликующего света Глухим вином
На сердце опять захолонуло Жуткою, знакомою прохладой; Это ты незримыми взметнула Крыльями за белою оградой. Это ты, Невидящие Очи, Полыхнула пыльными шелками; — Призрак!
В смягченном стиле Парфенона Он — тоже дорика, Софокл! Он озарил пути Закона Огнями разноцветных стекл. Когда уходит Антигона Прах Полиника хоронить — Никто
Я думал: все осталось сзади — Круги бессмысленных планет, Страницы порванных тетрадей, Я верил: будущего нет. Так я темно и слепо верил, Так обручил
Есть вера духа, жадная, простая, И верность сердца, взявшего свое. Они стремят в другое бытие, Они ведут, пути переплетая. Но я не знал ни
Поседела, совсем изменилась, Просветлела от горестных лет, Только сердце тревожней забилось, — Не узнал бы любимую, нет! Только сердцу тревожней взгрустнулось Не о том,
«И дал мне три гвоздики, Не поднимая глаз…» Ужель «не поднимая глаз»? Уж он и глаз поднять не смеет! На этой строчке каждый раз
Неоскудевшею рукой И тварь пустынная богата, — Есть даже львам глухой покой В пещерах дальнего заката. Живите с миром! Бог велик, Ему открыты дни
Еще дрожат пустые воды — А он, старинный, воспарил: Далече мчит в немые своды Седую славу милых крыл. Что ж, к далям родственным и
Кровавость губ, накрашенных кармином, Какой pedant к напудренности щек! В кадансе слов — ритмический смычок, Соблазны ног — под пышным кринолином. Глаза горят в
Хозяин скуп, жнецы ленивы, А с неба — холод и дожди; Обречены страстные нивы — Ни одного зерна не жди. И нет мучительней обузы,
1 В глубине долин навевает вновь печаль соловьиный плач… Ах! Опять пришла весна, кто же о том не знает? 2 Больше нет луны!.. И
«Так вот кому летать и петь» Смущенно думаю о нем: Всех человечней, всех хмельнее, Он мне приводит в память дом На белых улицах Элеи,
Над мраком смерти обоюдной Есть говор памяти времен, Есть рокот славы правосудный — Могучий гул; но дремлет он Не в ослепленьи броней медных, А
С полуотравой мадригала В незаполнимые часы Моя рука соединяла Сарона чистые красы, И эту музыку когда-то — Разгадку скрытницы-земли — Четыре ветра обрели В
Еще болезненно-свежа Была печаль ночной разлуки, Еще высокая душа Дрожала в напряженной муке, — И чудно все в словах слилось, И через годы —