Рано, рано! Глаза свои снова закрой И вернись к неоконченным снам! Ночь, пришлец-великан, разлеглась над землей; В поле темень и мрак по лесам. Но
Стихотворения поэта Случевский Константин Константинович
Они тень Гамлета из гроба вызывают, Маркиза Позы речь на музыку кладут, Христа Спасителя для сцены сочиняют, И будет петь Христос так, как и
Дикий цветок, ты меня полюбила И в беззастенчивой страсти твоей Светом горячей любви окаймила Скорбные пустоши старческих дней! Дикий цветок, я тогда не заметил,
На Украйне жил когда-то, Телом бодр и сердцем чист, Жил старик, слепец маститый, Седовласый бандурист. В черной шапке, в серой свитке И с бандурой
Она — растенье водяное И корни быстрые дает И населяет голубое, Ей дорогое царство вод! Я — кактус! Я с трудом великим Даю порою
Никогда, нигде один я не хожу, Двое нас живут между людей: Первый — это я, каким я стал на вид, А другой — то
В час смерти я имел немало превращений… В последних проблесках горевшего ума Скользило множество таинственных видений Без связи между них… Как некая тесьма, Одни
В его поместьях темные леса Обильны дичью вкусной и пушистой, И путается острая коса В траве лугов, высокой и душистой… В его дому уменье,
В пышном гробе меня разукрасили, А уж я ли красой не цвела? Восковыми свечами обставили,- Я и так бесконечно светла! Медью темной глаза придавили
1 Други! Ночи половина Шумно в вечность отошла! Ты гуляй, гуляй, братина, Искрометна и светла. Други! Было, было время: Пировавший возлежал И венком цветочным
Под окошком я стою И под нос себе пою, И в окошко я гляжу, И от холода дрожу. В длинной комнате светло, В длинной
Еще покрыты льдом живые лики вод, И недра их полны холодной тишиною… Но тронулась весна, и — сколько в них забот, И сколько суеты
В ночь родительской субботы, Трое суток пропостившись, Приходил я на кладбище, Причесавшись и побрившись. Знаю я, кому придется В этот год спуститься в землю,
И вот сижу в саду моем тенистом И пред собой могу воспроизвести Как это будет в час, когда умру я, Как дрогнет все, что
Смотрит тучка в вешний лед, Лед ее сиянье пьет. Тает тучка в небесах, Тает льдина на волнах. Облик, тающий вдвойне, И на небе и
Твоя слеза меня смутила… Но я, клянусь, не виноват! Страшна условий жизни сила, Стеной обычаи стоят. Совсем не в силу убежденья, А в силу
Мне грезились сны золотые! Проснулся — и жизнь увидал… И мрачным мне мир показался, Как будто он траурным стал. Мне виделся сон нехороший! Проснулся…
Словно как лебеди белые Дремлют и очи сомкнули, Тихо качаясь над озером,- Так ее чувства уснули… Словно как лотосы нежные, Лики сокрыв восковые, Спят
Старый дуб листвы своей лишился И стоит умерший над межою; Только ветви кажутся плечами, А вершина мнится головою. Приютил он, будучи при жизни, Сиротинку-семя,
Ты часто так на снег глядела, Дитя архангельских снегов, Что мысль в очах обледенела И взгляд твой холодно суров. Беги! Направься к странам знойным,