Рано, рано! Глаза свои снова закрой И вернись к неоконченным снам! Ночь, пришлец-великан, разлеглась над землей; В поле темень и мрак по лесам. Но
Стихотворения поэта Случевский Константин Константинович
Они тень Гамлета из гроба вызывают, Маркиза Позы речь на музыку кладут, Христа Спасителя для сцены сочиняют, И будет петь Христос так, как и
Дикий цветок, ты меня полюбила И в беззастенчивой страсти твоей Светом горячей любви окаймила Скорбные пустоши старческих дней! Дикий цветок, я тогда не заметил,
На Украйне жил когда-то, Телом бодр и сердцем чист, Жил старик, слепец маститый, Седовласый бандурист. В черной шапке, в серой свитке И с бандурой
Она — растенье водяное И корни быстрые дает И населяет голубое, Ей дорогое царство вод! Я — кактус! Я с трудом великим Даю порою
Никогда, нигде один я не хожу, Двое нас живут между людей: Первый — это я, каким я стал на вид, А другой — то
В час смерти я имел немало превращений… В последних проблесках горевшего ума Скользило множество таинственных видений Без связи между них… Как некая тесьма, Одни
В его поместьях темные леса Обильны дичью вкусной и пушистой, И путается острая коса В траве лугов, высокой и душистой… В его дому уменье,
В пышном гробе меня разукрасили, А уж я ли красой не цвела? Восковыми свечами обставили,- Я и так бесконечно светла! Медью темной глаза придавили
1 Други! Ночи половина Шумно в вечность отошла! Ты гуляй, гуляй, братина, Искрометна и светла. Други! Было, было время: Пировавший возлежал И венком цветочным
Под окошком я стою И под нос себе пою, И в окошко я гляжу, И от холода дрожу. В длинной комнате светло, В длинной
Еще покрыты льдом живые лики вод, И недра их полны холодной тишиною… Но тронулась весна, и — сколько в них забот, И сколько суеты
В ночь родительской субботы, Трое суток пропостившись, Приходил я на кладбище, Причесавшись и побрившись. Знаю я, кому придется В этот год спуститься в землю,
И вот сижу в саду моем тенистом И пред собой могу воспроизвести Как это будет в час, когда умру я, Как дрогнет все, что
Смотрит тучка в вешний лед, Лед ее сиянье пьет. Тает тучка в небесах, Тает льдина на волнах. Облик, тающий вдвойне, И на небе и
Твоя слеза меня смутила… Но я, клянусь, не виноват! Страшна условий жизни сила, Стеной обычаи стоят. Совсем не в силу убежденья, А в силу
Мне грезились сны золотые! Проснулся — и жизнь увидал… И мрачным мне мир показался, Как будто он траурным стал. Мне виделся сон нехороший! Проснулся…
Словно как лебеди белые Дремлют и очи сомкнули, Тихо качаясь над озером,- Так ее чувства уснули… Словно как лотосы нежные, Лики сокрыв восковые, Спят
Старый дуб листвы своей лишился И стоит умерший над межою; Только ветви кажутся плечами, А вершина мнится головою. Приютил он, будучи при жизни, Сиротинку-семя,
Ты часто так на снег глядела, Дитя архангельских снегов, Что мысль в очах обледенела И взгляд твой холодно суров. Беги! Направься к странам знойным,
Так далеко от колыбели И от родимых берегов Лежит она, как на постели, В скалах, пугая рыбаков. Чужие вихри обвевают, Чужие волны песнь поют,
Где только есть земля, в которой нас зароют, Где в небе облака свои узоры ткут, В свой час цветет весна, зимою вьюги воют, И
Заросилось. Месяц ходит. Над левадою покой; Вдоль по грядкам колобродят Сфинксы с мертвой головой. Вышла Груня на леваду… Под вербою парень ждал… Ионийскую цикаду
Еще один усталый ум погас… Бедняк играет глупыми словами… Смеется!.. Это он осмеивает нас, Как в дни былые был осмеян нами. Слеза мирская в
Розовых вересков полосы длинные В логе песчаном растут. Севера дальнего дебри пустынные Родина их,- а не тут! Или на то они здесь представители Братьев
Светлой искоркой в окошко Месяц к девушке глядит… «Отвори окно немножко»,- Месяц тихо говорит. «Дай прилечь вдоль белых складок Гостю, лунному лучу, Верь мне,
Каких-нибудь пять-шесть дежурных фраз; Враждебных клик наскучившие схватки; То жар, то холод вечной лихорадки, Здесь — рана, там — излом, а тут — подбитый
Еду по улице: люди зевают! В окнах, в каретах, повсюду зевки, Так и проносятся, так и мелькают, Будто над лугом весной мотыльки. Еду… И
Когда свет месяца бесстрастно озаряет Заснувший ночью мир и все, что в нем живет, Порою кажется, что свет тот проникает К нам, в отошедший
Я ласкаю тебя, как ласкается бор Шумной бурею, в темень одетой! Налетает она, покидая простор, На устах своих с песней запетой. Песня бури сильна!
Когда, приветливо и весело ласкаясь, Глазами, полными небесного огня, Ты, милая моя, головкой наклоняясь, Глядишь на дремлющего в забытьи меня; Струи младенческого, свежего дыханья
С простым толкую человеком… Телега, лошадь, вход в избу… Хвалю порядок в огороде, Хвалю оконную резьбу. Все — дело рук его… Какая В нем
Какая ночь! Зашел я в хату, Весь лес лучами озарен И, как по кованому злату, Тенями ночи зачервлен. Сквозь крышу, крытую соломой, Мне мнится,
Учит день меня: Не люби ее! Учит ночь меня: Все ее — твое! Я с ума схожу В этих да и нет! Ночь! цари
Возьмите все — не пожалею! Но одного не дам я взять — Того, как счастлив был я с нею, Начав любить, начав страдать! Любви
Не Иудифь и не Далила Мой идеал! Ты мне милей Той белой грудью, что вскормила Твоих двух маленьких детей! Девичья грудь — она надменна,
В роще дубовой, в соседстве Эвбейского моря, Жил с молодою женою, без слез и без горя, Старый Алоэ. Жену Ифимедией звали… Каждое утро, пока
Наш ум порой, что поле после боя, Когда раздастся ясный звук отбоя: Уходят сомкнутые убылью ряды, Повсюду видятся кровавые следы, В траве помятой лезвия
Каждою весною, в тот же самый час, Солнце к нам в окошко смотрит в первый раз. Будет, будет время: солнце вновь придет,- Нас здесь
И вернулся я к ним после долгих годов, И они все так рады мне были! И о чем уж, о чем за вечерним столом
Будто месяц с шатра голубого, Ты мне в душу глядишь, как в ручей. Он струится, журча бестолково В чистом золоте горних лучей. Искры блещут,
Спит пращур городов! А я с горы высокой Смотрю на очерки блестящих куполов, Стремящихся к звездам над уровнем домов, Под сенью темною, лазурной и
Вдоль Наровы ходят волны; Против солнца — огоньки! Волны будто что-то пишут, Набегая на пески. Тянем тоню; грузен невод; Он по дну у нас
Там круглый год, почти всегда, В угрюмом здании суда, Когда вершить приходит суд, Картины грустные встают; Встают одна вослед другой, С неудержимой быстротой, Из
Топчутся волны на месте; С ветром играет река; Ветер проносится с моря, Станет река глубока! Быстро река обмелела, Ветер идет верховой… Люди реке подражают…
Дайте, дайте мне, долины наши ровные, Вашей ласковой и кроткой тишины! Сны младенчества счастливые, бескровные, Если б были вы второй раз мне даны! Если
Качается лодка на цепи, Привязана крепко она. Чуть движет на привязи ветер, Чуть слышно колышет волна. Ох, хочется лодке на волю, На волю, в
Я сказал ей: тротуары грязны, Небо мрачно, все уныло ходят… Я сказал, что дни однообразны И тоску на сердце мне наводят, Что балы, театры
Мой сад оградой обнесен; В моем дому живут, не споря; Сад весь к лазури обращен — К лицу двух рек и лику моря. Тут
Да, я устал, устал, и сердце стеснено! О, если б кончить как-нибудь скорее! Актер, актер… Как глупо, как смешно! И что ни день, то