Вспомните, ребята, поколение людей В кепках довоенного покроя. Нас они любили, За руку водили, С ними мы скандалили порою. И когда над ними грянул
Стихотворения поэта Сухарев Дмитрий Антонович
Я смотрел на горы, видел кручи, Видел блеск холодный, слюдяной. На дорогу с гор сползали тучи, Люди шли, здоровались со мной. Колокол наполнил котловину,
Гульзира, твое имя — цветок, И, Востока традицию чтущий, Я твой черный тугой завиток Зарифмую с зирою цветущей. Но узнать бы сначала пора, Как
В Древней Греции рожденных, Вижу девушек в саду. Их лукавые походки, Их крутые подбородки Мне опять сулят беду. Их волос коварный груз Неспроста тесьмою
«С детьми ходили за лавандой». Наткнусь в блокноте на строку — И яви отблеск лиловатый Из тусклой глуби извлеку. Вдоль озера, затем тропою Вдоль
Если разбил пиалу, не горюй, поспеши на Алайский, Жив, говорят, старичок — мастер искусный, уста. Он острожным сверлом черепки пробуравит — и в ямках
Я голос Петруши услышал во сне: «Алло»,- говорил он лукаво и густо. Проснулся — светает, и в комнате пусто, Чужая страна в одичалом окне.
Остерегись говорить о любви, Остановись у последнего края, Низкое солнце висит, догорая, Длинные тени за нами легли. Тени тягучие — дней череда, Цепи гремучие
Я лермонтовский возраст одолел, И пушкинского возраста предел Оставил позади, и вот владею Тем возрастом, в котором мой отец, Расчета минометного боец, Угрюмо бил
Стихотворец — миротворец, Мира стройного творец. В этом мире тихой лире Внемлют старец и юнец. Стихотворец — громовержец, Рифма — молний пересверк! Он ее
Кончена дружба — дороженьки врозь. Как не отметить событие это? Все же немало пожито, попето, Славно нам пелось и славно жилось. Сядем, как прежде,
В японском странном языке Есть слово, хрупкое до боли: Аиои. В нем сухо спит рука в руке, В нем смерть уже невдалеке И нежность
Истомился я, пес, по своей конуре, Истерзался я, лис, по вонючей норе, Не обучен я жить вхолостую. В свиминг-пуле* бабули ногами сучат, Фрайера в
Бремя денег меня не томило, Бремя славы меня обошло, Вот и было мне просто и мило, Вот и не было мне тяжело. Что имел,
Своих забот свободный раб, Я просыпаюсь оттого, Что некто вежливо сопит И — лапы на постель. Своих страстей кабальный князь, В рубаху лезу, торопясь,
Куплю тебе платье такое, Какие до нас не дошли, Оно неземного покроя, Цветастое, недорогое, С оборкой у самой земли. Куплю тебе, кроме того, Кассеты
Пристань — это не пристанище, Это просто пересадка. Ты куда, мой путь, протянешься, До какого полустанка? Отыщи мне мыс Желания! Вырвись в бухту Откровенья!
Полдень. Привезли в отель туристов — Медсестер, текстильщиц, трактористов; Друг за дружку держатся слегка, Потому — похожи на хористов: Скажем, хор районного ДК. Первые,
Сладострастная отрава — золотая Брич-Мулла*, Где чинара притулилась под скалою. Про тебя жужжит над ухом вечная пчела: Брич-Мулла, Брич-Муллы, Брич-Мулле, Брич-Муллу, Брич-Муллою. Был и
«Куда шагаем, братцы?» — Печальный принц спросил. «Идем за землю драться,- Служака пробасил.- За нашу честь бороться, За кровное болотце У польских рубежей». «За