Где-то, когда-то, давно-давно тому назад, я прочел одно стихотворение. Оно скоро позабылось мною… но первый стих остался у меня в памяти: Как хороши, как
Стихотворения поэта Тургенев Иван Сергеевич
День за днем уходит без следа, однообразно и быстро. Страшно скоро помчалась жизнь, скоро и без шума, как речное стремя перед водопадом. Сыплется она
Стой! Какою я теперь тебя вижу — останься навсегда такою в моей памяти! С губ сорвался последний вдохновенный звук — глаза не блестят и
Грустно мне, но не приходят слезы, Молча я поникнул головой; Смутные в душе проходят грезы, Силы нет владеть больной душой. Смотрит месяц в окна,
Я видел спор двух близнецов. Как две капли воды походили они друг на друга всем: чертами лица, их выражением, цветом волос, ростом, складом тела
Я знавал одного монаха, отшельника, святого. Он жил одною сладостью молитвы — и, упиваясь ею, так долго простаивал на холодном полу церкви, что ноги
Ах, давно ли гулял я с тобой! Так отрадно шумели леса! И глядел я с любовью немой Все в твои голубые глаза. И душа
Молю тебя, мой бог! Когда Моими робкими очами Я встречу черные глаза И, осененная кудрями, К моей груди приляжет грудь, О, дай мне силу
О чем бы ни молился человек — он молится о чуде. Всякая молитва сводится на следующую: «Великий боже, сделай, чтобы дважды два не было
Я долго стоял неподвижно И странные строки читал, И очень мне дики казались Те строки, что Фет написал. Читал… что читал, я не помню,
Он вырос в доме старой тетки Без всяких бед, Боялся смерти да чахотки В пятнадцать лет. В семнадцать был он малым плотным И по
Когда так радостно, так нежно Глядела ты в глаза мои И лобызал я безмятежно Ресницы длинные твои; Когда, бывало, ты стыдливо Задремлешь на груди
Нет, никогда передо мной, Ни в час полудня, в летний зной, Ни в тихий час перед зарею, Не водворялся над Невою Такой торжественный покой.
Нас двое в комнате: собака моя и я. На дворе воет страшная, неистовая буря. Собака сидит предо мною — и смотрит мне прямо в
Все говорят: любовь — самое высокое, самое неземное чувство. Чужое я внедрилось в твое: ты расширен — и ты нарушен; ты только теперь зажил
Как приливала к сердцу Вся кровь в груди моей, Когда в меня вперялись Лучи твоих очей! Мне долго непонятен Был их язык немой… Искал
Я боюсь, я избегаю фразы; но страх фразы — тоже претензия. Так, между этими двумя иностранными словами, между претензией и фразой, так и катится
Брамин твердит слово «Ом!», глядя на свой пупок,- и тем самым близится к божеству. Но есть ли во всем человеческом теле что-либо менее божественное,
Я сидел у раскрытого окна… утром, ранним утром первого мая. Заря еще не занималась; но уже бледнела, уже холодела темная, теплая ночь. Туман не
Я видел перерубленного гада. Облитый сукровицей и слизью собственных извержений, он еще корчился и, судорожно поднимая голову, выставлял жало… он грозил еще… грозил бессильно.