И точно яблоки румяны И точно яблоки желты, Сидели гости на диване, Блаженно раскрывая рты Собранье пеньем исходило: Сперва madame за ним ходила,. Потом
Стихотворения поэта Вагинов Константин Константинович
1 Да, я поэт трагической забавы, А все же жизнь смертельно хороша. Как-будто женщина с лилейными руками, А не тлетворный куб из меди и
В твоих глазах опять затрепетали крылья Кораблей умерших голубые паруса Может быть, новые острова открыли Может быть к новым стремятся небесам. Или в трюмах
Прекрасен мир не в прозе полудикой, Где вместо музыки раздался хохот дикий. От юности предшествует двойник, Что выше нас и, как звезда, велик. Но
Сидит она торгуя на дороге, Пройдет плевок, раскачивая котелком, Я закурю махру, потряхивая ноги, Глаза вздымая золотой волной. И к странной девушке прижму свои
Усталость в теле бродит плоскостями, На каждой плоскости упавшая звезда. Мой вырождающийся друг, двухпалый Митя, Нас не омоет Новый Иордан. И вспомнил Назарет и
Все же я люблю холодные жалкие звезды И свою опухшую белую мать. Неуют и под окнами кучи навоза И траву и крапиву и чахло
Отшельники, тристаны и поэты, Пылающие силой вещества — Три разных рукава в снующих дебрях мира, Прикованных к ластящемуся дну. Среди людей я плыл по
Луна, как глаз, налилась кровью, Повисла шаром в темноте небес, И воздух испещрен мычанием коровьим, И волчьим завываньем полон лес. И старый шут горбатый
О, удалимся на острова Вырождений, Построим хрустальные замки снов, Поставим тигров и львов на ступенях, Будем следить теченье облаков. Пусть звучит музыка в узорных
Перевернул глаза и осмотрелся: Внутри меня такой же черный снег, Сутулая спина бескрылой птицей бьется, В груди моей дрожит и липнет свет. И, освещенный
Под пегим городом заря играла в трубы, И камышами одичалый челн пророс. В полуоткрытые заоблачные губы Тянулся месяц с сетью желтых кос. И завывал
Рыжеволосое солнце руки к тебе я подъемлю Белые ранят лучи, не уходи я молю А по досчатому полу мать моя белая ходит Все говорит
Мы, эллинисты, здесь толпой В листве шумящей, вдоль реки, Порхаем, словно мотыльки. На тонких ножках голова, На тонких щечках синева. Блестящ и звонок дам
Есть странные кафе, где лица слишком бледны, Где взоры странны, губы же ярки, Где посетители походкою неверной Обходят столики, смотря на потолки. Они оборваны,
На крышке гроба Прокна Зовет всю ночь сестру свою, В темнице Филомела. Ни петь, ни прясть, ни освещать Уже ей в отчем доме. Закрыты
«Я воплотил унывный голос ночи, «Всех сновидений юности моей. «Мне страшно, друг, я пережил паденье, «И блеск луны и город голубой. «Прости мне зло
Бегут туманы в розовые дыры, И золоченых статуй в них мелькает блик, Маяк давно ослеп над нашею квартирой, За бахромой ресниц — истлевшие угли.
Тает маятник, умолкает И останавливаются часы. Хаос — арап с глухих окраин Карты держит, как человеческий сын. Сдал бубновую даму и доволен, Даже нет
Как нежен запах твоих ладоней, Морем и солнцем пахнут они, Колокольным тихим звоном полный Ладоней корабль бортами звенит. Твои предки возили пряности с Явы,