Стихотворения поэта Вагинов Константин Константинович

Ангел ночной стучит, несется

Ангел ночной стучит, несется По отвратительной тропинке, Между качающихся рож: «Пусть мы несчастны, размечает, Должны подруг мы охранить И вопль гармонии ужасной Сияньем света

Один средь мглы, среди домов ветвистых

Один средь мглы, среди домов ветвистых Волнистых струн перебираю прядь. Так ничего, что плечи зеленеют, Что язвы вспыхнули на высохших перстах. Покойных дней прекрасная

Есть странные ковры, где линии неясны

Есть странные ковры, где линии неясны, Где краски прихотливы и нежны, Персидский кот, целуя вашу грудь прекрасную, Напоминает мне под южным небом сны. Цветы

В воздух желтый бросят осины

В воздух желтый бросят осины Запах смолы и серого мха Выйдет девушка в поле синее Кинет сердце в песчаный ухаб А в подвале за

И все же я простой как дуб среди Помпеи

И все же я простой как дуб среди Помпеи Приди влюбленный с девушкой своей Возьми кувшин с соленым, терпким зельем И медленно глотками пей

И дремлют львы как изваянье

«И дремлют львы, как изваянье И чудный Вакха голос звал Меня в свои укромные пещеры, Где все во всем открылось-бы очам. Свое лицо я

Седой табун из вихревых степей

Седой табун из вихревых степей Промчался, все круша и руша. И серый мох покрыл стада камней. Травой зеленой всходят наши души. Жуют траву стада

Психея (Спит брачный пир в просторном мертвом граде…)

Спит брачный пир в просторном мертвом граде, И узкое лицо целует Филострат. За ней весна цветы свои колышет, За ним заря, растущая заря. И

Камин горит на площади огромной

Камин горит на площади огромной И греет девушка свой побледневший лик. Она бредет еврейкою бездомной, И рядом с нею шествует старик. Луна, как червь,

Тают дома. Любовь идет, хохочет

Тают дома. Любовь идет, хохочет Из сада спелого эпикурейской ночи. Ей снился юный сад Стрекочущий, поющий, Веселые, как дети, голоса И битвы шум неясный

Пусть сырою стала душа моя

Пусть сырою стала душа моя Пусть земным языком в теле бродит. Ветер убил и смял Розы в моем огороде Но еще встал на заре

Ленинград

Промозглый Питер легким и простым Ему в ту пору показался. Под солнцем сладостным, под небом голубым Он весь в прозрачности купался. И липкость воздуха

Золотые глаза

Золотые глаза, Точно множество тусклых зеркал, Подымает прекрасная птица. Сквозь туманы и свисты дождя Голубые несутся просторы. Появились под темным дождем Два крыла быстролетной

Два пестрых одеяла

Два пестрых одеяла, Две стареньких подушки, Стоят кровати рядом. А на окне цветочки — Лавр вышиной с мизинец И серый кустик мирта. На узких

Под рожью спит спокойно лампа Аладина

Под рожью спит спокойно лампа Аладина. Пусть спит в земле спокойно старый мир. Прошла неумолимая с косою длинной Сейчас наверно около восьми. Костер горит.

В соленых жемчугах спокойно ходит море

В соленых жемчугах спокойно ходит море — Пустая колыбель! Фонарь дрожит в руке… Снега в глазах но я иду дозором, О, как давно следов

Синий, синий ветер в теле

Синий, синий ветер в теле В пальцах моих снега идут. Сердце холодный серп метелей Мертвая Луна в Господнем саду Друг засвети скорей лампадку И

Поэзия есть дар в темнице ночи струнной

Поэзия есть дар в темнице ночи струнной, Пылающий, нежданный и глухой. Природа мудрая всего меня лишила, Таланты шумные, как серебро взяла. И я, из

Под гром войны тот гробный тать

Под гром войны тот гробный тать Свершает путь поспешный, По хриплым плитам тело волоча. Легка ладья. Дома уже пылают. Перетащил. Вернулся и потух. Теперь

Палец мой сияет звездой Вифлеема

Палец мой сияет звездой Вифлеема В нем раскинулся сад, и ручей благовонный звенит, И вошел Иисус, и под смоквой плакучею дремлет И на эллинской