Какой же цирк без женщины, вы только посмотрите — Ну как без королевы обходиться королям? И вот взлетела женщина, как будто по орбите, Указывая
Стихотворения поэта Визбор Юрий Иосифович
В седом лесу под Юхновом лежат густые тени, И ели, как свидетели безмолвные, стоят. А в роте, в снег зарывшейся, Ванюша из Тюмени —
Мы по полке без веревки, но с Арканом, — Но не с тем, которым ловят скакунов, — Ковыряемся меж солнцем и туманом, Как шпионы
На проезжей на дороженьке, Что приводит в старый Рим, Повстречалися безбожники Трем спасителям святым. И у древней у обители, Над которой херувим, Говорили те
Вот страшная картина: По городу идет Опасная машина С названьем «пешеход». Но строго направляет Потоки непосед Красный, желтый И зеленый свет. И в море,
Мой дальний порт туманы стерегут. Приходят пароходы и уходят, — Они в морях призвание находят, Лишь только я стою на берегу. Я жду один
Я на рельсы выхожу, На страну свою гляжу: Где ж за гранью снежных зим Есть открытый магазин? Денег нету ни хрена, Нет ни пива,
Когда на море качка И темень впереди, Поди тоску запрячь-ка, Поди не пропади. Но средь валов кипящих В ночную темноту Глядит впередсмотрящий, Стоящий на
…Как песни, перетертые до дыр, Свистали над колышущимся строем! И запевала — младший командир — Горланил я про самое простое. И тем те песни
Дождик опять моросит с утра, Слабо горит восток. Путь наш лежит по глухим горам, Где не бывал никто. Где-то вдали, где-то вдали Горный шумит
В кабинете Гагарина тихо. Тихо-тихо. Часы не идут… Где-то вспыхнул тот пламенный вихрь И закрыл облаками звезду. Только тихо пройдут экскурсанты, Только звякнет за
Мой город просыпается, Когда еще качается Одна звезда на утренней воде, Но солнце в небо просится, В свой цех торопится, Поскольку начинается рабочий день.
Я иду на ледоколе, Ледокол идет по льду. То, трудяга, поле колет, То ледовую гряду. То прокуренною глоткой Крикнет, жалуясь, в туман, То зовет
— Так выпьем, ребята, за Женьку! За Женечку пить хорошо! Вы помните, сколько сражений Я с именем Женьки прошел. И падали годы на шпалы,
В архангельском порту Причалил ледокол, В работе и в поту Он дальний путь прошел. В эфире тихий свист — Далекая земля. Я маленький радист
Не плачь обо мне, Украина! Литва золотая, — не плачь, Когда меня вывезет к тыну, Зевая от скуки, палач. Когда канцелярская курва На липком
Ну что ж, давай прощаться, тундра пестрая, Держим курс на северо-восток. Но прежде, чем проститься с этим островом, Взглянем на него еще разок. И
Здравствуй, здравствуй, я вернулся! Я к разлуке прикоснулся, Я покинул край, в котором Лишь одни большие горы, Меж горами перевалы, — В том краю
Оставим в Москве разговоры, Возьмем всю наличность души, — Нам встречу назначили горы, И мы на свиданье спешим. Нас память терзает и судит, Но
Он поздно проснулся, нашел сигарету, И комнату видел сквозь сон, Губною помадой на старой газете Написан ее телефон, И блюдце с горою вечерних окурков,
В простых вещах покой ищи. Пускай тебе приснится Окно в ночи, огонь в печи И милая девица. И чтоб свечою голубой Плыла бы ночь
Посмотри-ка ты ночью туда, Где Полярная светит звезда, И пиши теперь письма свои На архипелаг ЗФИ. О ЗФИ, Синие горы, Мне не забыть снега
Это школа, школа Рокотяна, Школа Рокотяна, вам говорят. Поворот налево, поворот направо, Две дуги и снова, вам говорят. Вима, Вима, Вима на «ямахе», Не
Он возвращался с работы поздно, Он пас на полянах овец и коз. Звали его пастухом колхозным Иль просто парень по кличке Нос. Носу его
Свечка темно горит, Дождик в окно стучит, Лето — сплошной обман, В соснах висит туман. Врут все мои друзья, Что, мол, придет рассвет, Что,
Вот вам и Новый год. Мы обещали вам, Что он опять придет, Отрастет как трава. Нет никаких причин Песню ему не спеть: Год наступающий,
Что такое маскарад? Из него ведь следует: Маска к маске — маске рад. Это кто? Исследуем. Как зовут тебя, мимоза, Краля окаянная? Роза, Роза,
Исходная песня — народная: А, стало быть, скатилася слеза. А, стало быть, на горючий, на песок. А, стало быть, лежала та слеза. А, стало
В Аркашиной квартире живут чужие люди, Ни Юли, ни Аркаши давно в тех стенах нет. Там также не сижу я с картошечкой в мундире,
Трактора стоят среди дороги, Замерзают черти на ветру, И размеров сорок пятых ноги Жмутся к придорожному костру. На снежинку падает снежинка, Заметая дальние края.
Чад, перегар бензиновый. В воздухе вой висит Девяноста пяти лошадиных И пяти человеческих сил. Словно мы стали сами Валами, цепями, поршнями, Ревущими на рассвете
А будет это так: заплачет ночь дискантом И ржавый ломкий лист зацепит за луну, И белый-белый снег падет с небес десантом, Чтоб черным городам
Сделана в дымных больших городах И охраняется в темных складах Пуля, которая в первом бою С треском шинель продырявит мою. Мало. Сработан рабочим седым
У дороги корчма, Над дорогой метель, На поленьях зима, А в глазищах апрель, А в глазищах судьба Изготовлена мне: То ль курная изба, То
Да, мой любимый, все долги Мы заплатили непростой своей судьбе. Мы жили судьбами других, — Пора подумать о себе. А наши годы все скользят,
Пахнет луна сосной. По тишине лесной Катятся по тропе Я и велосипед. Медленно цепь кручу — Еду, куда хочу. Шины на колесе Ширкают по
Вечер спрятался на крышу, В тишине шаги звенят. Может, ты меня услышишь, Может, ты поймешь меня. Облаков вечерних пятна Наплывают на зарю. Неужели непонятно
Этот летчик был мальчишка Из далекого Кентукки. Дул в бейсбол, зевал над книжкой, Продавал бананов штуки. Что б ни делал он на свете, Песню
Уж как-нибудь не в первый раз Андрюха прибыл на Кавказ Центральный, Центральный, Центральный. Налево желоб снеговой, Направо гребень ледяной И скальный, и скальный, и
Что скажу я тебе — ты не слушай, Я ведь так, несерьезно скажу. Просто я свою бедную душу На ладони твои положу. Сдвинем чаши,
А ты говоришь: «Люблю!» А я говорю: «Не лги!» Буксирному кораблю Всю жизнь отдавать долги. Приставлен мой путь к виску, Дороги звенит струна Туда,
Ни шагов, ни шороха… И снова Тишина гремящая стоит. Грустные напевы босановы Кружатся над вечером твоим. Грустные сгорают сигареты, Дальние уходят поезда, К южным
Закури, дорогой, закури. Может, завтра с восходом зари Ты на линию выйдешь опять Повреждение где-то искать. Или в сумерках в наш батальон Зазвонит полевой
Говорим: поэт. Представляете — Пушкин. Великий такой. Немного курчавый. В Михайловской роще стоит на опушке И смотрит вдаль величаво. Правильно. Был товарищ такой. Девятнадцатый
От Памира до Севана Всю страну прошли — Лучше, чем поет Татьяна, В мире не нашли. Пьем коньяк душистый, сладкий, Пьем и там и
Осколок луны над антеннами колок, И вновь виражом начинается жизнь. Ты в сердце свое этот лунный осколок Как знак рубежа навсегда положи. Ведь дело
Вот как будто бы сначала Начинается судьба У бетонного причала, У последнего столба. Здесь вдали остались бури, Здесь земля уже близка, Здесь косынку голубую
А зима будет большая… Вот, гляди-ка, за рекой Осень тихо умирает, Машет желтою рукой. Плачут мокрые осины, Плачет дедушка Арбат, Плачет синяя Россия, Превратившись
Ветер влетает на площадь, В елях седых шелестя. Флаги республик полощет Тридцать восьмой октябрь. Взявши равненье на славу Стягов сверкает рать. Кто там шагает
Лыжи у печки стоят, Гаснет закат за горой. Месяц кончается март, Скоро нам ехать домой. Здравствуйте, хмурые дни, Горное солнце, прощай! Мы навсегда сохраним