Возвратился друг у меня Неожиданно — Бабу на меня поменял — Где же это видано? Появился друг, Когда нет вокруг Никого — с этим
Стихотворения поэта Высоцкий Владимир Семенович
Говорят в Одессе дети О каком-то диссиденте: Звать мерзавца Гофман Виля, На Фонтане, 7 живет, Родом он из Израиля, И ему девятый год.
Вагоны не обедают, Им перерыва нет. Вагоны честно бегают По лучшей из планет. Вагоны всякие, Для всех пригодные. Бывают мягкие, Международные. Вагон опрятненький, В
Как все мы веселы бываем и угрюмы, Но если надо выбирать и выбор труден, Мы выбираем деревянные костюмы, Люди, люди… Нам будут долго предлагать
На Филиппинах — бархатный сезон, Поклонники ушли на джонках в море, Очухался маленько чемпион, Про все, что надо, высказался он — И укатил с
Я несла свою Беду По весеннему по льду. Надломился лед — душа оборвалася, Камнем под воду пошла, А Беда, хоть тяжела, — Но за
Ай, не стойте в гордыне — Подходите к крыльцу, А и вы, молодые, Поклонитесь отцу! Он сердитый да строгий, — Как сподлобья взглянет, Так
Скучаю, Ваня, я, кругом Испания, Они пьют горькую, лакают джин, Без разумения и опасения, — Они же, Ванечка, все без пружин.
В подражание Окуджаве Нежная Правда в красивых одеждах ходила, принарядившись для сирых, блаженных, калек. Грубая Ложь эту Правду к себе заманила, — мол, оставайся-ка
Сегодня не слышно биенья сердец — Оно для аллей и беседок. Я падаю, грудью хватая свинец, Подумать успев напоследок: «На этот раз мне не
В забавах ратных целый век, В трудах, как говорится, Жил-был хороший человек, По положенью — рыцарь. Известен мало, не богат, — Судьба к нему
Что брюхо-то поджалось-то, — Нутро почти видно? Ты нарисуй, пожалуйста, Что прочим не дано. Пусть вертит нам судья вола Логично, делово: Де, пьянь —
За тобой еще нет Пройденных дорог, Трудных дел, долгих лет И больших тревог. И надежно заглушен Ночью улиц гул. Пусть тебе приснится сон, Будто
Реальней сновидения и бреда, Чуднее старой сказки для детей — Красивая восточная легенда Про озеро на сопке и про омут в сто локтей. И
Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я — Про дуб зеленый и про цепь златую там. И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья,
Я хочу в герцога или в принцы, А кругом — нищета! Пусть каприз это, пусть это принцип — Только это — мечта.
Мы с мастером по велоспорту Галею С восьмого класса — не разлей вода. Страна величиною с Португалию Велосипеду с Галей — ерунда. Она к
Жил-был учитель скромный Кокильон. Любил наукой баловаться он. Земной поклон за то, что он Был в химию влюблен, И по ночам над чем-то там
О нашей встрече — что там говорить! Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий, Но мы с тобою сразу стали жить, Не опасаясь пагубных
Как-то раз, цитаты Мао прочитав, Вышли к нам они с большим его портретом, — Мы тогда чуть-чуть нарушили устав… Остальное вам известно по газетам.
Один чудак из партии геологов Сказал мне, вылив грязь из сапога: «Послал же бог на головы нам олухов! Откуда нефть — когда кругом тайга?
Так дымно, что в зеркале нет отраженья И даже напротив не видно лица, И пары успели устать от круженья, — Но все-таки я допою
Хоть нас в наш век ничем не удивить, Но к этому мы были не готовы: Дельфины научились говорить! И первой фразой было: «Люди, что
Сказал себе я: брось писать, — Но руки сами просятся. Ох, мама моя ро́дная, друзья любимые! Лежу в палате — ко́сятся, Не сплю: боюсь
В белье плотной вязки, В буденовке ноской, Овеянной, кстати, Гражданской войной, Я не на Аляске, Я не с эскимоской — Лежу я в кровати
Я был завсегдатаем всех пивных — Меня не приглашали на банкеты: Я там горчицу вмазывал в паркеты, Гасил окурки в рыбных заливных И слезы
Я все вопросы освещу сполна — Дам любопытству удовлетворенье! Да, у меня француженка жена — Но русского она происхожденья. Нет, у меня сейчас любовниц
Он не вышел ни званьем, ни ростом. Не за славу, не за плату — На свой, необычный манер Он по жизни шагал над помостом
Подшит крахмальный подворотничок И наглухо застегнут китель серый — И вот легли на спусковой крючок Бескровные фаланги офицера. Пора! Кто знает время сей поры?
Ублажаю ли душу романсом Или грустно пою про тюрьму, — Кто-то рядом звучит диссонансом, Только кто — не пойму.
Четыре года рыскал в море наш корсар, В боях и штормах не поблекло наше знамя. Мы научились штопать паруса, И затыкать пробоины телами. За
Все должны до одного Крепко спать до цифры пять, — Ну, хотя бы для того, Чтоб отмычки различать. Кто-то там домой пришел, И глаза
Здесь сидел ты, Валет, Тебе счастия нет, Тебе карта всегда не в цвет. Наши общие дни Ты в душе сохрани И за карты меня
Вот некро́лог, словно отговорка, Объяснил смертельный мой исход. Просто: он — помор, она — поморка, — Это то же, что огонь и лед… И
Мне в ресторане вечером вчера Сказали с юморком и с этикетом, Что киснет водка, выдохлась икра — И что у них ученый по ракетам.
Шофер ругал погоду И говорил: «Влияют на нее Ракеты, спутники, заводы, А в основном — жулье».
Ну чем же мы, солдаты, виноваты, Что наши пушки не зачехлены? Пока еще ершатся супостаты — Не обойтись без драки и войны. Я бы
И вкусы, и запросы мои странны, — Я экзотичен, мягко говоря: Могу одновременно грызть стаканы — И Шиллера читать без словаря. Во мне два
Сто сарацинов я убил во славу Ей, — Прекрасной даме посвятил я сто смертей! Но наш король — лукавый сир — Затеял рыцарский турнир.
Дорогая передача! Во субботу, чуть не плача, Вся Канатчикова дача к телевизору рвалась. Вместо чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться — Вся безумная больница
Ну, вот исчезла дрожь в руках, теперь — наверх! Ну вот, сорвался в пропасть страх навек, навек. Для остановки нет причин — иду, скользя…
Свои обиды каждый человек — Проходит время — и забывает, А моя печаль — как вечный снег, — Не тает, не тает. Не тает
Кончился срок, мой друг приезжает, Благодарю судьбу я. Кончился срок, не который мотают, А тот, на который вербуют.
Нат Пинкертон — вот с детства мой кумир, Сравниться с ним теперь никто не может, — Но он имел такой преступный мир, Что плохо
Реет над темно-синей волной неприметная стайка, Грустно, но у меня в этой стае попутчиков нет — Низко лечу, отдельно от всех, одинокая чайка, —
В ресторане по стенкам висят тут и там «Три медведя», «Заколотый витязь», — За столом одиноко сидит капитан. — Разрешите? — спросил я. —
Я спросил тебя: «Зачем идете в горы вы?» — А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой. «Ведь Эльбрус и с самолета
Слева бесы, справа бесы, Нет, по новой мне налей! Эти — с нар, а те — из кресел, — Не поймешь, какие злей. И
Если в этот скорбный час Спустим рукава — Соловей освищет нас И пойдет молва: Дескать, силой царский трон Все скудней, Ел, мол, мало каши
Не будь такой послушный и воспитанный я, — Клянусь, я б просто стал ей кавалером: Была розовощекая, упитанная, Такая симпатичная холера! Кто с холерой