Мои деревянные сабо Стреляют нахально и гулко В безлюдном ночном переходе Напротив вокзальных колонн. Здесь утром веселые бабы Выносят румяные булки, Снимая налог подоходный
Стихотворения поэта Хлебникова Марина Сергеевна
Когда навстречу двинется перрон — сначала шагом, а потом бегом, и первый стык, колеса царапнув, сольется в монотонный перестук, отрезав неприкаянность минут, когда еще
Руки пачкаю мокрой глиной, злюсь, ломаю, всю ночь курю… Что ваяю? Да вот мужчину… Мужичка для себя творю. Неказистый? Так дело вкуса. Не плейбой,
Уронила луна слезу, на небесном катясь возу, в полнолуние Подобрал ту слезу рыбак, только в доме его и так слез достаточно Бросил в море
Рыжий кот — хвост трубой! У часов старинный бой, на паркете лунный свет… Есть любовь, а счастья нет. Не горюй, не беда, так бывает
Вам, Арамис, все сказано не мной, и ваших снов не я золотошвейка… Я — лишь узор. Затейливая змейка средь фауны и флоры остальной. Второй
Оглянись же по-прежнему — Пусть не нежно, но бережно, На святую и грешную, На ушедшую женщину. Оглянись по-хорошему На дареную грошиком — Ту, что
Минутная уперлась в грудь Стрельца, А часовая целится в Овена — Давным-давно забылись на мгновение, И так стоять остались до конца. Ореховый футляр, большой,
В темной роще кукушка мне года ворожит, привирает болтушка, — столько мне не прожить! Столько мне и не надо! Столько мне не поднять! Поживу,
Прошу сюда. Садитесь на диван. С одетыми, простите, не резона. Кто следующий?.. Это ваша зона?.. А вот моя. Мерси. Здесь нету ванн. Здесь кабинет
Лежу на диване лицом к стене. Лежу уже двадцать лет или двести, но мне не становится легче. Свет пробивается в щель под дверью, наверное,
Деревянный Буратино на картонном пианино нам играет сонатину, сонатину ля-бемоль. Улыбаемся картонно, восхищаемся картинно: — Ах, какая голубая в третьем такте нота соль!.. …
«В начале было Слово»… Словно винт, оно взрезало мертвое пространство, и Время, отделясь от Постоянства, текло в его резьбе… Но ветхий бинт, стянувший Пустоту
Гололедица облила акации прозрачным леденцовым скафандром. Город звенит, хрустит и боится — дворники солят тротуары, тротуары просаливают прохожих, прохожие роняют соленые словечки, которые падают
Троллейбус людей с остановки слизнул, секунду подумал, уперся рогами, со вздохом щелястые двери сомкнул и канул… Железное чудо с семеркой во лбу, замызганный призрак
Мы смолили баркас, майский ветер шептался с волной, Солнце щедро палило отвыкшие за зиму плечи, Было нам по шестнадцать, весна говорила с весной —
Не по травке идем мы стриженой — Было зелено — стало выжжено, Было солнечно — стало пасмурно, Не беда, дружок! Будем с насморком! Ямы
С терпением христианина, Не покладая бедных рук, Я выметаю паутину, Что за день вылепил паук От голода сухой и юркий, Уже — без сна,
Я так безнадежно больна Каким-то вчерашним исходом, Слезой по октябрьским водам Неясная бродит вина: Как будто не осень, а дождь Виновен, что падают листья,
Из соломок и теплого пепла легкий дом — папиросная крыша. Он из маленькой нежности слеплен — слышишь, ветер за окнами дышит, видишь, печка не