Камни, камушки, Жарко, сухо. Речка-ниточка Громотуха. Не река — Одно наказание! Но откуда такое название? Если жажда В горло стучится — Воробью из нее
Стихотворения поэта Юферев Виталий Михайлович
Голубое, до боли в глазах, То ли озеро, то ли небо… А вокруг — вековые леса. Целый год я, пожалуй, здесь не был. Полной
Сиверко чуб полощет. Столько чудес в окне: То озерко, то роща Дарят улыбку мне. В зелень лесную брошен Рельс поворот крутой. Рядом бежит дорожка,
Ждешь выходного, как спасенья, Рюкзак до горлышка набьешь… И вот приходит воскресенье, Законный отдых твой. И что ж? Ты весь в исканьях бесконечных. Пока
Перетянута намертво вечным узлом, Она к солнышку красному прет напролом. У подножья ее, будто стайка ежат, Прошлогодние шишки сухие лежат. Завязалась на славу, легка
В конторке Гутманов-купцов Приятно греет печь-голландка… А к Вологде со всех концов Спешит воитель спозаранку. В порту дощаники стоят, Их мастерили вологжане. И пушки
На запад вновь Дороги наступления, В пыли густой Гудят грузовики. Уже встают Латгальские Селения, Разбитые Войною хуторки. И женщины Выходят нам навстречу, Глядят подолгу
Под музейным стеклом, в покое, Как лебяжье перо легки, Открываются предо мною Удивительные клинки. Этот подлинный дар искусства Был сработан в краях лесных Беспокойным
Здесь был костер и грелись люди, Сухой валежник обгорел. Кого-то спас он от простуды, Кому-то душу отогрел. Сквозь полутьму бросая блики На отогревшихся людей,
Лист подорожника, Кому ты не знаком? И позабыть тебя, Пожалуй, было б странно. Ведь столько раз Прожилистым листом Я врачевал свои То ссадины, то
Сорок первый год. Небо в сполохах. Горя горького Через край. Хоронил бойцов Поредевший взвод. Над могилою — Птичий грай. Каждый взял с нее Горсть
Стоят березы, немы до вершины, Какой кудесник их заворожил? Но вот упали первые дождины — И березняк, вздохнув, заговорил. Заговорил, да так красноречиво, На
В колодцы озер опрокинуты горы, Плывут облака не спеша. И хрупкой ольхи, и березок узоры Сплелись над стеной камыша. Огромные, серые глыбы гранита, Покрытые
Где наших дней безоблачных начало? Нам выпало так мало тишины… На загражденья минные бросало, Но мы не глохли в грохоте войны. И если вновь
Сотрясая всю окрестность, Немец бьет, спасенья нет. Не найти живого места… Мы — в лесок, а через лес-то Старшина везет обед. Рвутся мины, пули
Над чеховским домиком небо в алмазах, На взморье прохладно и тихо сейчас… Как только вошел в этот домик, так сразу Хозяина добрый почувствовал глаз.
Это было в конце июля Сорок первого страшного года. В гимнастерке, прошитой пулей, Пел слепой гармонист народу. Медяков неподкупные слезы Звонко падали в чрево
Горит шиповник у причала, В разбеге ветер-свистунец… Где Волги-матушки начало? Где Волги-матушки конец? Люблю всем сердцем, Величая В своих бесхитростных стихах, Ее бунтарское начало
Над горой темнеет В мареве заката Голоствольных сосен Гребешок щербатый. И порой ночною, И рассветом росным Всем ветрам открыты Одногодки-сосны. Хлещет их дождями, Жжет
В лесах вековых, как в оправе, И светлый, что солнечный май, Начало российской державе — Владимиро-Суздальский край. Нестройное скорбное пение — Монашек стареющих хор.
Режим для них предельно грозен: Чтоб из Кургана — ни ногой! …Не спит Андрей Евгеньич Розен. Метель бушует за стеной. То притаится, то вполсилы
Остывают угли в камельке. Спит землянка беспокойным сном. От письма, зажатого в руке, Вдруг твоим повеяло теплом. Я до боли помню наизусть Все, что
Природа — непосредственное выражение красоты и добра. Л. Н. Толстой Услышится это, быть может, не сразу, Но чуткому уху понять не хитро, Что шепчут
Утонула в сугробах Вятка. С горки в снег бы — и санки в бок! Скоро празднику быть, скоро Святки, А в гимназии скучный урок.
Письма солдатский треугольник, С дороги посланный домой, Опять напомнил мне сегодня Год сорок первый, роковой. Еще июню — половина, В полях пшеничных — тишина.
На привале, на стоянке, После схватки боевой, Хорошо помыться в баньке Жарко топленой, парной. Из дубового ушата, Что ж приятней может быть, Тело грешное
Перед взятием крепости Магнитной Гаснут костры, изготовлены кони, Близится вылазки срок. Крепко зажат в огрубевшей ладони Доброй закалки клинок. Думы бегут. Пугачеву не спится.
Бои отгремели Над Ловать-рекой. Потрепанный полк Отвели на покой. Весь вечер лучина В избушке трещит. Охапка соломы Периной лежит. Уютно помятый Поет самовар. К
Вихор задорный на макушке Дрожит под свежим ветерком. Сидит на пугачевской пушке Мальчонка рыженький верхом. Уперся пятками босыми В ступицы ржавые колес, Глазами блещет
Брожу по берегу без всякой цели, Путевка санаторная при мне. Дивлюсь, как утки из-под ног взлетели, Как лист сухой не тонет на волне. С
Горел над сопкою шиповник. За нею — продолжался бой. На плащ-палатке подполковник Лежал с пробитой головой. А рядом — санинструктор Зоя С последней искоркой
Настоян воздух свежей смолкой Не на одну версту окрест… Не уставая, без умолку, За сказкой сказку шепчет лес. Как объяснить такое чудо И до
Пахнет мятой и старым валежником В полутемном дремотном лесу. Холодок по спине… Но по-прежнему Ноги сами в чащобу несут. Белый гриб притаился под елкою,
Он прописан был в пехоте… Даже в самый жаркий час Томик в синем переплете Видел мельком я не раз. А однажды и на флоте
Судьба артиста — Не найти завидней доли, Ее избранник — Не раскаюсь никогда! Меридианами Бесчисленных гастролей На карте я Соединяю города. И забывается дорожная
Бой затих. Остыли пушки. Самолетов в небе нет. На березовой опушке Фронтовой идет концерт. Под березой обгорелой При погонах баянист… На полянку в блузке
Хорошо в лесу, покойно, тихо. Отдыхают тело и душа. Под осинкой зябкою ежиха Пообедать хочет не спеша. Шелохнулся я — глаза скосила И умчалась,
Не спалось мне всю ночь недаром — Расстаемся на целый год. — До свидания, друг мой старый! Сосен мачтовых хоровод. Я вдыхаю целебный запах,
Про себя скажу, ребята, — Я в «гражданке» был чудак. На штаны свои заплаты Пристрочить не мог никак. Починить не мог духовки, Не умел
Освежающий, хлесткий. Дождик летний прошел, И от капель березки Отряхнули подол. Был он, дождик, и не был — Скатерть неба чиста. А отсюда до
Белогривые волны колышутся, Дует сиверко за кормой… В плеске их все настойчивей слышатся Голоса старины вековой. Не зверье дорогое выслеживать, Не пороть неповинных хлыстом:
Луна над ней всю ночь сияет, И по спине бежит озноб. Седая башня вспоминает, По-стариковски морща лоб: — За что ее так строго судят,
Побелило время Голову солдата, И давно отцами Стали сыновья. Тяжелей с годами Горькие утраты. Здравствуй, фронтовая Молодость моя! Воплотив в граните Время грозовое, Сердцем
Домская церковь. Тринадцатый век. Храм на века Возводил человек. Мощные стены, Ажурная вязь. Чтить это диво Нельзя, не склонясь. Кто припадал к ним, Как
Часы передышки так редки. Над бруствером брызги свинца. И снова уходит в разведку Мальчишка в шинели бойца. В полку его подвиги знают, Как равного,
Не сердитесь, вятские поляны. Не мрачней, знакомый с детских лет Щучий омут с мельней деревянной И под красным флагом сельсовет. Не серчайте, хоженые тропы,
Тут ступала нога Михаила, Перед тем, как на царство взойти. Грозных шляхтичей таяли силы, И сходились Европы пути. Столько видели камни седые, На века