Начитавшись сообщений о боевых действиях, Я проснулся ночью в поту от ужаса: Мне снилось, что я потерял хлебную карточку.
Стихотворения поэта Зенкевич Михаил Александрович
И смертные счастливцы припадали На краткий срок к бессмертной красоте Богинь снисшедших к ним — священны те Мгновенья, что они безумцам дали. Но есть
Над взморьем пламенем веселым Исходит медленно закат, И женские тела за молом Из вод сиреневых сквозят. То плещутся со смехом в пене, Лазурью скрытые
Все прошлое нам кажется лишь сном, Все будущее — лишь мечтою дальней, И только в настоящем мы живем Мгновенной жизнью, полной и реальной. И
Мне страшен летний Петербург. Возможен Здесь всякий бред, и дух так одинок, И на площадках лестниц ждет Рогожин, И дергает Раскольников звонок. От стука
Мы носим все в душе — сталь и алтарь нарядный, И двух миров мы воины, жрецы. То пир богам готовим кровожадный, То их на
Хотелось в безумье, кровавым узлом поцелуя Стянувши порочный, ликерами пахнущий рот, Упасть и, охотничьим длинным ножом полосуя, Кромсать обнаженный мучительно-нежный живот. А прорубь окна
Пускай рога трубят по логу И улюлюканье в лесу, Как зверь, в родимую берлогу Комок кровавый унесу. Гоните псов по мерзлым травам, Ищите яму,
Дрожа от взнузданного пыла, В лицо швыряя мне землей, Вся в мыльном серебре кобыла Блистает шерстью вороной. А я весь брызгами покрыт, Зажмурясь, слушаю
Меж хребтов крутых плоскогорий Солнцем пригретая щель На вашем невзрачном просторе Нам была золотая купель. Когда мы — твари лесные — Пресмыкались во прахе
Жизнь часто кажется мне ученицей, Школьницей, вызванной грозно к доске. В правой руке ее мел крошится, Тряпка зажата в левой руке. В усердье растерянном
Поэт, бедняга, пыжится, Но ничего не пишется. Пускай еще напыжится,- Быть может, и напишется!
Дремали вы среди молчанья, Как тайну вечную, сокрыв Все, что пред первым днем созданья Узрел ваш огненный разлив. Но вас от мрака и дремоты
За золотою гробовою крышкой Я шел и вспоминал о нем в тоске — Быть в тридцать лет мечтателем, мальчишкой, Все кончить пулей, канувшей в
Чад в мозгу, и в легких никотин — И туман пополз… О, как тяжел ты После льдистых дождевых крестин, День визгливый под пеленкой желтой!
Под мясной багряницей душой тоскую, Под обухом с быками на бойнях шалею, Но вижу не женскую стебельковую, а мужскую Обнаженную для косыря гильотинного шею.
И он настанет — час свершения, И за луною в свой черед Круг ежедневного вращения Земля усталая замкнет. И, обнаживши серебристые Породы в глубях
Ну-ка дружным взмахом взрежем гладь раздольной ширины, Грянем эхом побережий, волжской волею пьяны: «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…» Повелось уж так
1 Ты дико-сумрачна и косна, Хоть окрылил тебя Господь,- Но как ярка, как кровеносна Твоя железистая плоть! И в таинствах земных религий Миражем кровяных
Тих под осенними звездами Простор песчаный, голубой. Я полон музыкой, огнями И черной думой, и тобой. Я вижу в бледности сияний Трубы фабричной обелиск;
От тьмы поставлены сатрапами, Тиары запрокинув ввысь, Два полюса, как сфинксы, лапами В граниты льдистые впились; Глядят, как россыпью алмазною Сверкают снежные хребты, Как