Юрию Юркуну Сберут осколки в шкатулки памяти, Дням пролетевшим склонять знамена И на заросшей буквами, истлевшей грамоте Напишут кровью имена Другим поверит суровый грохот
Стихотворения поэта Большаков Константин Аристархович
«Выпили! Выпили!,» — жалобно плачем ли Мы, в атласных одеждах фигуры карт? Это мы, как звезды, счастью маячили В слезящийся оттепелью Март, Это мы,
Стою один в раздумьи. Властно море Меня зовет в неведомую даль. Смотрю вперед с надеждою во взоре — Встает прибой — мне берега не
Вы носите любовь в изысканном флаконе, В граненом хрустале смеющейся души. В лазурных розах глаз улыбка сердца тонет. В лазурных розах глаз — бутоны
Взмоторить вверх, уснуть на пропеллере, Уснуть, сюда, сюда закинув голову, Сюда, сюда, где с серым на севере Слилось слепительно голубое олово. На шуме шмеля
Михаилу Кузмину Июльское солнце печет и нежится, Следя за суетой тревог, Как пыльным облаком беженцы Катятся лентой дорог. День разгорится и будет, будет Жечь
Вл. Маяковскому Вечер был ужасно громоздок, Едва помещался в уличном ридикюле, — Неслышный рыцарь в усталый воздух, Волос вечерних жужжащий улей, Отсечь секунды идет
Боре Нерадову Вечер заколачивает в уши праздник Тем, кто не хотел в глаза ему взглянуть, Потому что все души тоскующие дразнит Протянувшийся по небу
Владиславу Ходасевичу Словно тушью очерчены пальцы каналов, Ночь — суконная, серая гладь без конца, Здесь усталое сердце в тревогах устало, Соскользнула спокойно улыбка с
Вчера мы солнце хоронили. И в час, как к морю мы пришли, О чем-то волны говорили И зажигалися вдали. Кружась в веселой легкой пляске,
Звезды задумчиво роздали в воздухе Небрежные пальчики своих поцелуев, И ночь, как женщина, кидая роз духи, Улыбку запахивает шубой голубую. Кидаются экипажи на сумрак
A la memoire glorieuse de St. Mallarme Громоздкий пот на лысине где сосны Из града и дождей по бороде Журчащих рек где в ледяной
Восклицаньем светлых Ave Ты наполни храм Мадонны И к ее незримой славе Прикоснись мечтой влюбленной. Только помни: в белом храме Белым голосом молись ты.
Где люди молились когда-то И рыли умершим могилы, Там встали рядами солдаты Чужою холодною силой. И медленно трупы выходят В час ночи слепой и
В час, когда гаснет закат и к вечеру, Будто с мольбой протянуты руки дерев, Для меня расплескаться уж нечему В этом ручье нерасслышанных слов.