Звезды закрыли ресницы, Ночь завернулась в туман; Тянутся грез вереницы, В сердце любовь и обман. Кто-то во мраке тоскует, Чьи-то рыданья звучат; Память былое
Стихотворения поэта Брюсов Валерий Яковлевич
Я вырастал в глухое время, Когда весь мир был глух и тих. И людям жить казалось в бремя, А слуху был ненужен стих. Но
То поспешно парус складывая, То бессильно в бездну падая. Напряженно режа волны, Утомленный реет челн. Но, свободно гребни срезывая, Рядом вьется чайка резвая, К
Звездное небо плывет надо мной. Чистым сияньем сверкают планеты. Вкруг меня движется сумрак ночной… Тени ли мертвые светом согреты? Вот проступают телесней, ясней Твердые
Снова ночь и небо, и надменно Красный Марс блистает надо мной. Раб земли, окованный и пленный, Что томиться грезой неземной? Не свершиться детским упованьям!
Свершатся сроки: загорится век, Чей луч блестит на быстрине столетий, И твердо станет вольный человек Пред ликом неба на своей планете. Единый Город скроет
От жизни лживой и известной Твоя мечта тебя влечет В простор лазурности небесной Иль в глубину сапфирных вод. Нам недоступны, нам незримы, Меж сонмов
Милый, прости, что хочу повторять Прежних влюбленных обеты. Речи знакомые — новы опять, Если любовью согреты. Милый, я знаю: ты любишь меня, И об
Был он, за шумным простором Грозных зыбей океана, Остров, земли властелин. Тает пред умственным взором Мгла векового тумана, Сумрак безмерных глубин. Было то —
Я имени тебе не знаю, Не назову. Но я в мечтах тебя ласкаю… И наяву! Ты в зеркале еще безгрешней, Прижмись ко мне. Но
Облегчи нам страдания, боже! Мы, как звери, вгнездились в пещеры — Жестко наше гранитное ложе, Душно нам без лучей и без веры. Самоцветные камни
Я только рыцарь и поэт, Потомок северного скальда. А муж твой носит томик Уайльда, Шотландский плед, цветной жилет. Твой муж — презрительный эстет. Не
Царя властительно над долом, Огни вонзая в небосклон, Ты труб фабричных частоколом Неумолимо окружен. Стальной, кирпичный и стеклянный, Сетями проволок обвит, Ты — чарователь
Осенний скучный день. От долгого дождя И камни мостовой, и стены зданий серы; В туман окутаны безжизненные скверы, Сливаются в одно и небо и
Пора разгадывать загадки, Что людям загадали мы. Решенья эти будут кратки, Как надпись на стене тюрьмы. Мы говорили вам: «Изменой Живи; под твердью голубой
И если, страстный, в час заветный, Заслышу я мой трубный звук… Tertia Vigilia Мой трубный зов, ты мной заслышан Сквозь утомленный, сладкий сон! Альков,
А лестница вес круче… Не оступлюсь ли я? Urhi et Orhi Как пинт чудовищный, свиваясь вкруг стены, Восходит лестница на высь гигантской башни. Давно
Ее колени я целую. Тени Склоняются, целуя нас двоих. Весь мир вокруг застенчиво затих. Мы — вымысел безвестных вдохновений, Мы — старого рондо певучий
Я плакал безумно, ища идеал, Я струны у лиры в тоске оборвал… Я бросил в ручей свой лавровый венок… На землю упал… и кровавый
Да, можно любить, ненавидя, Любить с омраченной душой, С последним проклятием видя Последнее счастье — в одной! О, слишком жестокие губы, О, лживый, приманчивый