То было раньше, было прежде… О, не зови души моей. Она в разорванной одежде Стоит у запертых дверей. Я знаю, знаю,- двери рая, Они
Стихотворения поэта Черубина де Габриак
Кто-то мне сказал: твой милый Будет в огненном плаще… Камень, сжатый в чьей праще, Загремел с безумной силой? Чья кремнистая стрела У ключа в
Ты в зеркало смотри, Смотри, не отрываясь, Там не твои черты, Там в зеркале живая, Другая ты. …Молчи, не говори… Смотри, смотри, частицы зла
Она задумалась. За парусом фелуки Следят ее глаза сквозь завесы ресниц. И подняты наверх сверкающие руки, Как крылья легких птиц. Она пришла из моря,
В овальном зеркале твой вижу бледный лик. С висков опущены каштановые кудри, Они как будто в золотистой пудре. И на плече чернеет кровь гвоздик.
Над полем грустным и победным Простерт червленый щит зари. По скатам гор, в тумане медном, Дымят и гаснут алтари. На мир пролив огонь и
Да, целовала и знала губ твоих сладких след, губы губам отдавала, греха тут нет. От поцелуев губы только алей и нежней. Зачем же были
Я венки тебе часто плету Из пахучей и ласковой мяты, Из травинок, что ветром примяты, И из каперсов в белом цвету. Но сама я
Ищу защиты в преддверьи храма Пред Богоматерью Всех Сокровищ, Пусть орифламма Твоя укроет от всех чудовищ… Я прибежала из улиц шумных, Где бьют во
Мое сердце — словно чаша Горького вина, Оттого, что встреча наша Не полна. Я на всех путях сбирала Для тебя цветы, Но цветы мои
Л. П. Брюлловой Есть два креста — то два креста печали, Из семигранных горных хрусталей. Один из них и ярче, и алей, А на
Ego vox ejus! В слепые ночи новолунья, Глухой тревогою полна, Завороженная колдунья, Стою у темного окна. Стеклом удвоенные свечи И предо мною, и за
О, если бы аккорды урагана, Как старого органа, Звучали бы не так безумно-дико; О, если бы закрылась в сердце рана От ужаса обмана,- Моя
Графу А. Н. Толстому Сияли облака оттенка роз и чая, Спустилась мягко шаль с усталого плеча На влажный шелк травы, склонившись у ключа, Всю
Есть на дне геральдических снов Перерывы сверкающей ткани; В глубине анфилад и дворцов, На последней таинственной грани, Повторяется сон между снов. В нем все
Крест на белом перекрестке Сказочных дорог. Рассыпает иней блестки У Христовых ног. Смотрит ласково Распятый На сугроб, где белый Пан Лижет, грустный и мохнатый,
Горький и дикий запах земли: Темной гвоздикой поля поросли! В травы одежду скинув с плеча, В поле вечернем горю, как свеча. Вдаль убегая, влажны
Lumen coeli, sancta rosa! Иерихонская роза цветет только раз, Но не все ее видят цветенье: Ее чудо открыто для набожных глаз, Для сердец, перешедших
Спи! Вода в Неве Так же вседержавна, Широка и плавна, Как заря в Москве. Так же Ангел Белый Поднимает крест. Гений страстных мест, Благостный
В быстро сдернутых перчатках Сохранился оттиск рук, Черный креп в негибких складках Очертил на плитах круг. В тихой мгле исповедален Робкий шепот, чья-то речь.
Парус разорван, поломаны весла. Буря и море вокруг. Вот какой жребий судьбою нам послан, Бедный мой друг. Нам не дана безмятежная старость, Розовый солнца
Она ступает без усилья, Она неслышна, как гроза, У ней серебряные крылья И темно-серые глаза. Ее любовь неотвратима, В ее касаньях — свежесть сна,
Где б нашей встречи ни было начало, Ее конец не здесь! Ты от души моей берешь так мало, Горишь еще не весь! И я
С. Маковскому Твои цветы… цветы от друга, Моей Испании цветы. Я их замкну чертою круга Моей безрадостной мечты. Заворожу печальным взглядом Двенадцать огненных гвоздик,
С. Маковскому Милый рыцарь! Дамы Черной Вы несли цветы учтиво, власти призрака покорный, Вы склонились молчаливо. Храбрый рыцарь! Вы дерзнули приподнять вуаль мой шпагой…
«Когда выпадет снег»,- ты сказал и коснулся тревожно моих губ, заглушив поцелуем слова, Значит, счастье — не сон. Оно здесь. Оно будет возможно, Когда
Как горько понимать, что стали мы чужими, не перейдя мучительной черты. Зачем перед концом ты спрашиваешь имя того, кем не был ты? Он был
Ты не вытянешь полным ведра, Будешь ждать, но вода не нальется, А когда-то белей серебра Ты поила водой из колодца. Чтобы днем не соскучилась
Цветы живут в людских сердцах; Читаю тайно в их страницах О ненамеченных границах, О нерасцветших лепестках. Я знаю души, как лаванда, Я знаю девушек-мимоз,
Его египетские губы Замкнули древние мечты, И повелительны и грубы Лица жестокого черты. И цвета синих виноградин Огонь его тяжелых глаз, Он в темноте
Братья-камни! Сестры-травы! Как найти для вас слова? Человеческой отравы я вкусила — и мертва. Принесла я вам, покорным, бремя темного греха, я склонюсь пред
Все летают черные птицы И днем, и поутру, А по ночам мне снится, Что я скоро умру. Даже прислали недавно — Сны под пятницу
Червленый щит в моем гербе, И знака нет на светлом поле. Но вверен он моей судьбе, Последней — в роде дерзких волей… Есть необманный
В глубоких бороздах ладони Читаю жизни письмена: В них путь к Мистической Короне И плоти мертвой глубина. В кольце зловещего Сатурна С моей судьбой
Лишь раз один, как папоротник, я цвету огнем весенней, пьяной ночью… Приди за мной к лесному средоточью, в заклятый круг, приди, сорви меня. Люби
Прислушайся к ночному сновиденью, не пропусти упавшую звезду… по улицам моим Невидимою Тенью я за тобой пройду… Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
Давно, как маска восковая, Мне на лицо легла печаль… Среди живых я не живая, И, мертвой, мира мне не жаль. И мне не снять
Фальшиво на дворе моем поет усталая шарманка, гадает нищая цыганка… Зачем, о чем? О том, что счастье — ясный сокол не постучится в нашу
С моею царственной мечтой Одна брожу по всей вселенной, С моим презреньем к жизни тленной, С моею горькой красотой. Царицей призрачного трона Меня поставила
Жалит лоб твой из острого терния Как венец заплетенный венок, И у глаз твоих темные тени. Пред тобою склоняя колени, Я стою, словно жертва
Я — в истомляющей ссылке, в этих проклятых стенах. Синие, нежные жилки бьются на бледных руках. Перебираю я четки, сердце — как горький миндаль.
Давно ты дал в порыве суеверном Мне зеркало в оправе из свинца, И призрак твоего лица Я удержала в зеркале неверном. И с этих
Весь лед души обстал вокруг, Как отраженная ограда, И там совпал Полярный круг С кругами Ада. Там брата ненавидит брат… В немом молчаньи стынут
Твои глаза — святой Грааль, В себя принявший скорби мира, И облекла твою печаль Марии белая порфира. Ты, обагрявший кровью меч, Склонил смиренно перья
Замкнули дверь в мою обитель навек утерянным ключом, и черный Ангел, мой хранитель, стоит с пылающим мечом. Но блеск венца и пурпур трона не
Ах, лик вернейшего из рыцарей Амура Не создали мне ни певцы Прованса, Ни Франции бароны, И голос трубадура Не рассказал в мелодии романса, Кто
Памяти 25 августа 1921 Как-то странно во мне преломилась пустота неоплаканных дней. Пусть Господня последняя милость над могилой пребудет твоей! Все, что было холодного,
Когда Медведица в зените Над белым городом стоит, Я тку серебряные нити, И прялка вещая стучит. Мой час настал, скрипят ступени, Запела дверь… О,
Л. П. Брюлловой Оделся Ахен весь зелеными ветвями. Для милой Франции окончена печаль; Сегодня отдала ей голубая даль Любимых сыновей, не сломленных врагами. Суровые
Дымом в сердце расстелился ладан, И вручили обруча мне два. Ах, пока жива, Будет ли запрет их мной разгадан? Обручем одним из двух старинным