Стоит шест с гагарой, С убитой вещей гагарой; Опрокинулось тусклое солнце: По тайге медведи бродят. Приходи, любовь моя, приходи! Я спою о тусклом солнце,
Стихотворения поэта Чулков Георгий Иванович
И странных слов безумный хоровод, И острых мыслей огненное жало, И сон, и страсть, и хмель, и сладкий мед, И лезвие кровавого кинжала, И
Жара была такая, что в мае колосилась рожь, чего не запомнят старожилы. Из хроники Иссякли все источники. Все сухо И май — не май,
Как опытный бретер владеет шпагой, Так диалектикой владеешь ты; Ты строишь прочные, как сталь, мосты Над бездною — с великою отвагой. Патриотическим иль красным
Как будто приоткрылась дверца Из каменной моей тюрьмы… Грудная жаба душит сердце В потемках северной зимы. И кажется, что вот — мгновенье — И
Сумерки-сестры за пяльцами Тихо свершают свой труд; С грустью прилежными пальцами Ткань гробовую плетут. Труд ваш ценю утомительный — Петлю за петлю — и
О, юродивая Россия, Люблю, люблю твои поля, Пусть ты безумная стихия, Но ты свята, моя земля. И в этот час, час преступлений, Целую твой
Прости, Христос, мою гордыню, Самоубийственный мой грех, И освяти мою пустыню, Ты, жертва тайная за всех. Надменье духа гаснет в страхе Пред чудом вечного
Не бойся, мальчик мой, не плачь! Иди ко мни, мой гость желанный. Смотри: на ветке — черный грач, Весны глашатай неустанный. Пойдем-ка в хижину
В жизни скучной, в жизни нищей Как желанен твой уют… В этом сказочном жилище Музы нежные поют. В старых рамах бледны лица, Как в
Тебе приснился странный сон, Ты видел: люди с молотками Склонились над Христом, а Он Лежал, обвитый пеленами. Ты отстранил тогда людей, Младенец-Рыцарь, — и
Дымятся обнаженные поля, И зарево горит над сжатой полосою. Пустынная, пустынная земля, Опустошенная косою! И чудится за лесом темный крик, И край небес поник:
Слова и облачны, и лживы, Как на болоте злой туман; Но я — лукавый и ленивый — Их сочетаньем вечно пьян. Жилища я себе
И опять она стучит Через толщу старых плит. Стуком мерным, Стуком верным Сердце слабое туманит. Часовой в оконце взглянет: Тихо станет. Но опять упорный
Ты иронической улыбкой От злых наветов огражден, И на дороге скользко-зыбкой Неутомим и окрылен. Ты искушаешь — искушаем — Гадаешь — не разгадан сам,