Шагает очумевший город
Во тьме, в разрухе,
Поднявши почерневший ворот
Злой брезентухи.
С охотою иль с неохотой
Идет послушно —
То по подземным переходам,
То по воздушным.
Перекрывая кашель матом,
Сипя, зевая —
Расходится по казематам
Та рать земная.
Один к станку встает, обрыдла
Ему ухмылка
Бесстрастного стального рыла,
Но жив курилка!
Второй на кран влезает, сверху
Видней, как в песне,
Захлопывая глухо дверку
У поднебесья.
А третий, вовсе горемычный,
Ныряет в пекло,
Откуда слышен рокот зычный
Огня и пепла.
О, эта тесная работа!
…Но чья же жажда
Сдирает кожу вместе с потом
Своих сограждан?
Кто поместил их в этот пасквиль,
В дурную сказку,
Где даже женская погасла
Краса и ласка?
Летит, летит пыльца ночная
К утру-рассвету.
Я сам, увы, еще не знаю,
Кто знает это.
Под душем дрогнут работяги,
Смеясь, сутулясь.
И душно расцветают стяги
Вдоль вшивых улиц.
Шагает утренней колонной
Народ — уродец.
Несет Отец Краснознаменный
Лик Богородиц.
В надежде выжить хоть декаду
Без прецедентов
Между нардепом-делегатом
И президентом.
(2 votes, average: 5,00 out of 5)