Старое, черное, зловещее дерево
Протягивает свои косматые руки.
Под этим деревом она исстрадалась,
Бедное дитя, от ужасной муки.
Старый дуб шумит своею вершиной
И страшную сказку мне говорит.
И вижу я, вижу, как на черной ветке
Девочка, синяя, в петле недвижно висит.
Это было в дикие крепостные годы,
Это было в страшные, рабские времена.
Была маленькой рабыней, голодной, забитой,
Вечно трепетавшей в испуге, она.
Она не знала радости в те чудные дни,
В залитые солнцем дни детства отрадные,
Когда весело играли в куклы свои
Господские дочки, сытые, нарядные.
Она не радовалась, как они, на солнце,
На речку, на цветущий сад, на луга,
В вечной-вечной, бесконечной заботе-работе,
Маленькая, несчастная раба.
Она пасла гусей. Она дрожала пред управителем.
Все в усадьбе трепетало пред ним.
Она вздрагивала при мысли о его побоях
Всем худеньким, заморенным тельцем своим.
Из-под изодранного платка ее глаза, как звезды светили.
Она была мила, как весенний, нежный цветок.
Но синие рубцы от розг у нее на спине были
И на коже ее тоненьких, изрезанных о камни, ног.
Однажды у нее украли трех гусей.
«Проклятая, мерзкая девчонка! —
Кричал управитель: — Я запорю тебя до смерти,
Если ты потеряешь еще хоть одного гусенка!»
Однажды, истомленная, она заснула.
А когда проснулась — гуси пропали.
Сердце в ней словно порвалось, остановилось…
Все суставы от ужаса в ней дрожали.
Перед нею вставало дикое лицо тирана,
Жестокие, пьяные глаза его палачей.
Она уже видит, как они обнажают ее ноги
И как поднимаются их зверские руки над ней!..
И она разорвала свою юпченку.
И повесилась на этом черном суку.
И только солнце видело, как дрогнуло в последний раз ее тельце,
И только звезды видели, как она висела в стемневшем лесу.
(2 votes, average: 3,50 out of 5)