Сегодня и завтра, волос рыжей — Лампада, платок, Шуберт. Сегодня и завтра чужой душе В промокшей сидеть шубе. Сегодня и завтра кольцом на лбу
Стихотворения поэта Губанов Леонид Георгиевич
И мир мной покинут, и пики козыри, и когда надо мной проституток, бродяг и уродов полки — не пикнут кости И Цветаева материлась, дура,
Жизнь — это наслаждение погоста, грубый дом дыма, где ласточка поседевшей головою бьется в преисподней твоего мундира. Жизнь — это потный лоб Микеланджело. Жизнь
Я провел свою юность по сумасшедшим домам где меня не смогли удавить, разрубить пополам где меня не смогли удивить… ну а значит, мадам я
Что ангел мой родной мне пишет? Что Бог к моим страданьям шьет? Я чувствую тебя все ближе, холодной грусти переплет. От этой истины, ручаюсь,
Еще и губ не выносили, но кашляли в платок тайком. Мы пол-России износили колоколами отпоем. На наши тихие молебны ареста сладкий перезвон, как мальчики
Души безумной рваные коленки. Что Фауст приземлиться ли слезам чтоб запечатать теплые конверты, где дышит молоком моя Рязань? Какой бы смертью нас ни занесло
И туча остановится и облако состарится кто крестится и молится в душе моей прославится! На бусы гляну ветхие возьму лицо… пожалуюсь и не увидеть
Полина! Полынья моя! Когда снег любит — значит, лепит, А я, как плавающий лебедь, В тебе, не помнящей меня. Полина! Полынья моя! Ты с
Над питейным домом дым стоит лопатой. Пахнет пятым томом и солдатским матом, и зимой сосновой в кабаках хрустальных, и бессмертным словом: «Как же мы
Сиреневый кафтан моих обид… Мой финиш сломан, мой пароль убит. И сам я на себя немного лгу, скрипач, транжир у поседевших губ. Но буду
Задыхаюсь рыдающим небом, бью поклоны на облаке лобном. Пахнет черным с кислинкою хлебом. Пахнет белым с искринкою гробом. По садам ли гуляют по вишенным
Этой осенью голою, где хотите, в лесу ли, в подвале, разменяйте мне голову, чтобы дорого не давали. И пробейте в спине мне, как в
Тетрадь в сафьяновой обложке, в шкафу — серебряные ложки, да полустертый портсигар, да свечки старенькой нагар, той, что стояла на окошке, в ту ночь,
Ресницы взмахивают веслами, но не отплыть твоим глазам… Как пасынок иду за звездами и никому их не отдам. Моя душа — такая старая. И
А если лошадь, то подковы, что брюзжат сырью и сиренью, что рубят тишину под корень неисправимо и серебряно. Как будто Царское Село, как будто
Прошлое! Пусти меня, пожалуйста, на ночь! Это я бьюсь бронзовой головой в твои морозные ставни… И закрой меня на ключ, от будущего напрочь, Умоляй,
Когда румяный мой ребенок хрустальной ночью плачет зря в глазах любимо-утомленных читаю рукопись царя. Когда коробит лепрозорий перчатки Пушкина в аду, я вдохновенье как
Александру Галичу Молись гусар пока крылечко алое, сверкай и пой на кляче вороной пока тебя седые девки балуют и пьяный нож обходит стороной. Молись
Природа плачет по тебе, как может плакать лишь природа. Я потерял тебя теперь, когда лечу по небосводу Своей поэзии, где врать уже нельзя, как