Покойник был ни то, ни се, А вы на смерть писать велите: Да что ж я напишу, скажите? Он жил, он умер — вот
Стихотворения поэта Илличевский Алексей Дамианович
Взор, кудри и ланиты, Все в вас божественно, всяк вами восхищен: Одною больше — вы Хариты, Одною меньше — Купидон.
Успехом пьес своих Клит трагик одолжен Не монологам и не хорам; Но кстати рассадил любовниц в ложах он, А креслы роздал кредиторам.
Безобразным, спорившим о красоте Решить меж вами спор судом Парис бы сам пришел в сомнение большое, Он яблоко бы роковое Разрезал натрое — и
Шел Дервиш; утомясь в степи, палимой зноем, На опровергнутый садится истукан: «Кому же сладостным обязан я покоем?» Подумал и прочел он надпись: Тамерлан. «Возможно
Любима — хоть и неславна, Собака — но судьбой своею И люди б поменялись с нею… Да поменяется ль она?
Граф Празднов все имел: поместья, титлы громки; Он предкам должен всем, а чем ему потомки?
Меч гордый, встретившись с сохой крестьянской в поле: «Жалею о твоей, сказал, безвестной доле, Ты роешься в пыли — я молнией ражу, Делю вселенную,
Кто смеет разглашать в народе, Что совершенства нет в природе? Вступись за честь свою, Герод! Явись и докажи собою, Что ты и телом и
Все признает любовь, все дышит ей на свете: В воздушном бабочка полете Гонима страстным мотыльком; Цветы, колеблясь ветерком, В весенней роскоши ласкаются взаимно; Плющ
В Альбоме Лидиньке, где дышат все листки Цветами Граций, Муз, я вижу — Бурра прозу! Чтобы удобрить цветники, Понадобилось, знать, навозу.
Кокеткина, ученость полюбя, Сбирается навек проститься с модным светом: «Займуся, говорит, познанием себя..?» Так от того-то все она за туалетом?
Что вижу? не во сне ли я? Гром грянул, вы оцепенели, И кубки на пол полетели, И жажда ваша где, друзья? Придите же в
Кто к вечеру встает, румянами блистает, Рогами жалует и с прибылью бывает? Жена-угадчица и говорит: луна! А я что думаю? я думаю: она.
Несчастных в свете миллионы, Спокойствие от всех бежит; Преступнику грозят законы, Невинного судьба страшит.
Какой счастливец Гур! Я полюбил Еглею, И что же? тысячу соперников имею: Он любит лишь себя и больше никого, И нет соперника ему ни
Скупой, обкраденный, кляня свой рок противный, Кричал в отчаянья: «повешусь на крюку!», Но вдруг опомнился: «веревка стоит гривны, Нет, лучше даром я…» — и
О Дружба! лучший дар всещедрых к нам богов! Ты наполняешь жизнь весельем безмятежным, И неизменчива, как резвая любовь, Под старость дней еще живишь участьем
Любезность, молодость, краса, — все было в ней, Все было и цвело, увы! не много дней. В Гимене счастия едва познала сладость, Рок положил
«Пиши, пожалуйста, ты умными Ослов!» — Эзопа убеждал Осел-нравоучитель; Что ж Ксанфов отвечал затейливый служитель: «Нет! я ведь не осел, а ты не баснослов».