«Многие барды, лиру настроив, Смело играют, поют; Звуки их лиры, гласы их песней Мчатся по рощам, шумят. Многие барды, тоны возвысив, Страшные битвы поют;
Стихотворения поэта Карамзин Николай Михайлович
Мой друг! вступая в шумный свет С любезной, искренней душею, В весеннем цвете юных лет, Ты хочешь с музою моею В свободный час поговорить
Напрасно говорят, что случай есть слепец: Сию минуту он вручил тебе венец, Тебе, рожденной быть царицею сердец. Сей выбор доказал, что случай не слепец.
Пришла весна — цветет земля, Древа шумят в венцах зеленых, Лучами солнца позлащенных, Красуются луга, поля, Стада вокруг холмов играют, На ветвях птички воспевают
Братья, рюмки наливайте! Лейся через край, вино! Все до капли выпивайте! Осушайте в рюмках дно! Мы живем в печальном мире; Всякий горе испытал —
Любезные душе чувствительной и нежной, Богини дружества, утехи безмятежной! Вы, кои в томну грудь — под мраком черных туч Ужасныя грозы, носящейся над нами
Вакх не терпит мрачных взоров; Вакх, любитель громких хоров, Радость в сердце тихо льет; Зависть, злобу истребляет; Горесть, скорби умерщвляет; В мире с добрыми
Мы видим счастья тень в мечтах земного света; Есть счастье где нибудь: нет тени без предмета.
Один голос Страшно в могиле, хладной и темной! Ветры здесь воют, гробы трясутся, Белые кости стучат. Другой голос Тихо в могиле, мягкой, покойной. Ветры
Сочинитель сих надписей увидел в одном доме мраморного Амура и с позволения хозяйки исписал его карандашом с головы до ног. 1 НА ГОЛОВУ Где
Тацит велик; но Рим, описанный Тацитом, Достоин ли пера его? В сем Риме, некогда геройством знаменитом, Кроме убийц и жертв не вижу ничего, Жалеть
Кто ж милых не терял? Оставь холодный свет И горесть разделяй с унылыми древами, С кристаллом томных вод и с нежными цветами; Чувствительный во
Тебе ли думать, друг бесценный, Что есть изменники в любви? Огонь, тобою воспаленный, Погаснет ли когда в крови? Погаснет с жизнию, не прежде! И
Где ты, Прекрасная, где обитаешь? Там ли, где песни поет Филомела, Кроткая ночи певица, Сидя на миртовой ветви? Там ли, где с тихим журчаньем
Рассудок говорит: «Все в мире есть мечта!» Увы! несчастлив тот, кому и сердце скажет: «Все в мире есть мечта!», Кому жестокий рок то опытом
Законы осуждают Предмет моей любви; Но кто, о сердце, может Противиться тебе? Какой закон святее Твоих врожденных чувств? Какая власть сильнее Любви и красоты?
Враги парнасских вдохновений, Ума и всех его творений! Молчите, — скройтеся во мглу! На лире, музам посвященной, Лучом эфирным озаренной, Я буду им греметь
В ответ на его стихи, в которых он жалуется на скоротечность счастливой молодости Конечно так, — ты прав, мой друг! Цвет счастья скоро увядает,
Бог дал мне свет ума: я истины искал, И видел ложь везде — светильник погашаю. Бог дал мне сердце: я страдал, И богу сердце
Он был велик душой своей И миру жизнию полезен; Любил Природу и людей, — Природе, людям был любезен; Гремящим гласом прославлял Величие творца вселенной