Распахнитесь, орлиные крылья, Бей, набат, и гремите, грома,- Оборвалися цепи насилья, И разрушена жизни тюрьма! Широки черноморские степи, Буйна Волга, Урал златоруд,- Сгинь, кровавая
Стихотворения поэта Клюев Николай Алексеевич
Вы — отгул глухой, гремучей, Обессилевшей волны, Мы — предутренние тучи, Зори росные весны. Ваши помыслы — ненастье, Дрожь и тени вечеров, Наши —
Вы, белила-румяна мои, Дорогие, новокупленные, На меду-вине развоженные, На бело лицо положенные, Разгоритесь зарецветом на щеках, Алым маком на девических устах, Чтоб пригоже меня,
Если б ведать судьбину твою, Не кручинить бы сердца разлукой И любовь не считать бы свою За тебя нерушимой порукой. Не гадалося ставшее мне,
Ты, судинушка — чужая сторона, Что свекровьими попреками красна, Стань-ка городом, дорогой столбовой, Краснорядною торговой слободой! Было б друженьке где волю волевать, В сарафане-разгуляне
Наша деревня — Сиговой Лоб Стоит у лесных и озерных троп, Где губы морские, олень да остяк. На тысячу верст ягелевый желтяк, Сиговец же
Хорошо ввечеру при лампадке Погрустить и поплакать втишок, Из резной низколобой укладки Недовязанный вынуть чулок. Ненаедою-гостем за кружкой Усадить на лежанку кота И следить,
Я — посвященный от народа, На мне великая печать, И на чело свое природа Мою прияла благодать. Вот почему на речке-ряби, В ракитах ветер-Алконост
В просинь вод загляделися ивы, Словно в зеркальцо девка-краса. Убегают дороги извивы, Перелесков, лесов пояса. На деревне грачиные граи, Бродит сон, волокнится дымок; У
Я люблю цыганские кочевья, Свист костра и ржанье жеребят, Под луной как призраки деревья И ночной железный листопад. Я люблю кладбищенской сторожки Нежилой, пугающий
Собиралися в ночнину, Становились в тесный круг. «Кто старшой, кому по чину Повести за стругом струг? Есть Иванко Шестипалый, Васька Красный, Кудеяр, Зауголыш, Рямза,
Талы избы, дорога, Буры пни и кусты, У лосиного лога Четки елей кресты. На завалине лыжи Обсушил полудняк. Снег дырявый и рыжий, Словно дедов
Набух, оттаял лед на речке, Стал пегим, ржаво-золотым, В кустах затеплилися свечки, И засинел кадильный дым. Березки — бледные белички, Потупясь, выстроились в ряд.
Грохочет Балтийское море, И, пенясь в расщелинах скал, Как лев, разъярившийся в ссоре, Рычит набегающий вал. Со стоном другой, подоспевший, О каменный бьется уступ,
Чу! Перекатный стук на гумнах, Он по заре звучит как рог. От бед, от козней полоумных Мой вещий дух не изнемог. Я все такой
Д е в к а — з а п е в а л о: Я вечор, млада, во пиру была, Хмелен мед пила, сахар
Печные прибои пьянящи и гулки, В рассветки, в косматый потемочный час, Как будто из тонкой серебряной тулки В ковши звонкогорлые цедится квас. В полях
Как родители-разлучники Да женитьба подневольная Довели удала молодца До большой тоски-раздумьица! Допрежь сердце соколиное Черной немочи не ведало,- Я на гульбищах погуливал, Шапки старосте
Мы — красные солдаты. Священные штыки, За трудовые хаты Сомкнулися в полки. От Ладоги до Волги Взывает львиный гром… Товарищи, недолго Нам мериться с
Ах, кому судьбинушка Ворожит беду: Горькая осинушка Ронит лист-руду. Полымем разубрана, Вся красным-красна, Может быть, подрублена Топором она. Может, червоточина Гложет сердце ей, Черная
Есть две страны; одна — Больница, Другая — Кладбище, меж них Печальных сосен вереница, Угрюмых пихт и верб седых! Блуждая пасмурной опушкой, Я обронил
Верить ли песням твоим — Птицам морского рассвета,- Будто туманом глухим Водная зыбь не одета? Вышли из хижины мы, Смотрим в морозные дали: Духи
Горние звезды как росы. Кто там в небесном лугу Точит лазурные косы, Гнет за дугою дугу? Месяц, как лилия, нежен, Тонок, как профиль лица.
Из подвалов, из темных углов, От машин и печей огнеглазых Мы восстали могучей громов, Чтоб увидеть все небо в алмазах, Уловить серафимов хвалы, Причаститься
Прохожу ночной деревней, В темных избах нет огня, Явью сказочною, древней Потянуло на меня. В настоящем разуверясь, Стародавних полон сил, Распахнул я лихо ферязь,
Где рай финифтяный и Сирин Поет на ветке расписной, Где Пушкин говором просвирен Питает дух высокий свой, Где Мей яровчатый, Никитин, Велесов первенец Кольцов,
Как сладостный орган, десницею небесной Ты вызван из земли, чтоб бури утишать, Живым дарить покой, жильцам могилы тесной Несбыточные сны дыханьем навевать. Твоих зеленых
Темным зовам не верит душа, Не летит встречу призракам ночи. Ты, как осень, ясна, хороша, Только строже и в ласках короче. Потянулися с криком
Не верьте, что бесы крылаты,- У них, как у рыбы, пузырь, Им любы глухие закаты И моря полночная ширь. Они за ладьею акулой, Прожорливым
В морозной мгле, как око сычье, Луна-дозорщица глядит; Какое светлое величье В природе мертвенной сквозит. Как будто в поле, мглой объятом, Для правых подвигов
Льнянокудрых тучек бег — Перед ведреным закатом. Детским телом пахнет снег, Затененный пнем горбатым. Луч — крестильный образок — На валежину повешен, И ребячий
На песню, на сказку рассудок молчит, Но сердце так странно правдиво,- И плачет оно, непонятно грустит, О чем?- знают ветер да ивы. О том
Снова поверилось в дали свободные, В жизнь, как в лазурный, безгорестный путь,- Помнишь ракиты седые, надводные, Вздохи туманов, безмолвия жуть? Ты повторяла: «Туман —
На часах у стен тюремных, У окованных ворот, Скучно в думах неизбежных Ночь унылая идет. Вдалеке волшебный город, Весь сияющий в огнях, Здесь же
Сготовить деду круп, помочь развесить сети, Лучину засветить и, слушая пургу, Как в сказке, задремать на тридевять столетий, В Садко оборотясь иль в вещего
На темном ельнике стволы берез — На рытом бархате девические пальцы. Уже рябит снега, и слушает откос, Как скут струю ручья невидимые скальцы. От
Весна отсияла… Как сладостно больно, Душой отрезвяся, любовь схоронить. Ковыльное поле дремуче-раздольно, И рдяна заката огнистая нить. И серые избы с часовней убогой, Понурые
Лесные сумерки — монах За узорочным часословом, Горят заставки на листах Сурьмою в золоте багровом. И богомольно старцы-пни Внимают звукам часословным… Заря, задув свои
Я надену черную рубаху И вослед за мутным фонарем По камням двора пройду на плаху С молчаливо-ласковым лицом. Вспомню маму, крашеную прялку, Синий вечер,
Я молился бы лику заката, Темной роще, туману, ручьям, Да тяжелая дверь каземата Не пускает к родимым полям — Наглядеться на бора опушку, Листопадом,