Каким смешным простаком В жизни бываешь часто: Я думал, что я знаком С самым предельным счастьем. Я верил, что я любил, Писал еще стихотворенья!
Стихотворения поэта Кобзев Игорь Иванович
Кто сказал, что красно золото В серый пепел обращается? Кто сказал, что будто молодость Никогда не возвращается? Никакая непогодушка Не затмит огня великого. Снова
Д. C. Мой друг, Молодой музыкант, Сыграйте мне Зимний закат! В печальном ключе, В до-миноре, Сыграйте Вечерний простор. Пусть синий, Серебряный звук Заполнит Bсе
Есть у меня сестра родная, И есть любимая жена, Есть милый сын… Но не скрываю: Еще и дочка мне нужна. Мы все немногодетны ныне,
Девушка с каштановой косою Горько плачет у дверей кино: Жалостью к погибшему герою Ее сердце юное полно. Долго-долго слез унять не может И стоит
Соседи в импортных плащах, Как вы не ласковы при встрече! Надменный блеск у вас в очах. Скупы и скудны ваши речи. Порой меня снедает
Наверняка, в немецких сводках, Где торопились победить, О гибели подводной лодки Уже успели сообщить… За ней охотились со злобой, Ее бомбили с высоты, Разрывами
Долго город трясла война. Вышибала из окон рамы. Долго мама была больна. А потом он стал жить без мамы… Брел по каменной мостовой Одинокий
Как повествует Летописец Нестор, Зело был дивен стольный Киев-град. На ту красу, на то святое место Позарился Хазарский каганат. Смышлен народ у нас в
Hе ценит слова – кто не был В высоких крутых горах, Где десять шагов до неба, Где вечность сквозит в снегах… В горах надо
Ромашковый луг. Подружки вокруг. В деревне спать ложатся, Вдруг ложки: тук-тук-тук… Покуда на гармошку Рублей не наберег, На деревянных ложках Играет паренек. Для чего
Для чего я моему мальчишке Эту гордость горькую привил? Сам дарил возвышенные книжки. Сказки о героях говорил? До чего упорным вырастает! Как умеет подлость
Я был бы рад его увидеть снова Таким, как был он в молодые дни: Скуластое лицо мастерового И две больших тяжелых пятерни… Еще он
Жаль мне если вы не видели В миг, когда спадает мгла, Как на Троицкой обители Полыхают купола! И как зорями узоря их, Солнце виснет
Крупицы снега, словно соль, Под месяцем блестят. Необоримый синий сон Объял озябший сад. Спит каждый крохотный побег И каждый корешок. А над землей порхает
Еще не решено доныне… В тот звездный час своей судьбы – Не ошибался ль Паганини, Талант спасая от борьбы. Мне говорят, что он был
Когда по трезвым расчетам Ты станешь чужой женой, Ты вспомни о запрещенных Наших встречах с тобой, О том, как в тепло вокзалов Мы прятались
Гроза накопится во мгле И распахнет окно, И сразу станет на земле Тревожно и темно; Жгуты грохочущей струи Из туч ударят вниз, И озорные
Памяти поэта Дм. Кедрина Вся Русь мечтала, чтоб Ерема Мог выше облака летать. Чтоб было все до окоема В волшебном зеркале видать. Чтоб отмыкать
Нам по Москве гулять бы до рассвета Но летом ночь, как песня, коротка. Зачем так быстро кружится планета? Смотри: уже — в бруснике облака!
Ты не сделай, милая, промашку: Галстуков мне модных не дари, Подари мне лучше русскую рубашку Цвета ясной утренней зари! Верно, я не сделаюсь красивей,
Отец наш – Солнце. От него Когда-то отделился облак, Который в жизни для всего Нашел земной привычный облик. От Солнца – камни и трава,
Почему тоской упорной Этот старый сказ мне мил — Как печальный лебедь черный Лебедь белую любил?!.. Ослепительней кристалла, Целомудренней, чем лед, Лебедь белая блистала
Дедовских книг славословия Молвят из тьмы вековой: «С кроткой повадкой незлобия Правил Димитрий Донской…» Не осуждал, коль порочили Коли перечили где: Только в заботах
Не надо ныть «о серых буднях» И ублажать свою печаль, А надо просто взять этюдник – И ехать в степи, в синь и в
Прозевал я, старый грешник: За весной не углядел, Прохудившийся скворечник Чуть подправить не успел… Как-то утром встал с зарею – Вдруг с высокого крыльца
Мне надо знать, что ты меня, Как рыцаря, ждала. Что вышивала знамена, Гербы мои ткала. А по ночам шла пряжу прясть Из нитей золотых
Не зря шумят березки белые Весенней позднею порой, Когда девчонок парни смелые Уводят в рощу за рекой… Не зря березки, словно светочи, Горят в
Прогулка в Липовой аллее С красавицей наедине… Ах, как таинственно темнели Большие очи при луне… Здесь Пушкин – не письмо в конверте, Не вдохновенный
Кому не сладко пережить сначала Тот самый знаменитый миг, Когда у Белорусского вокзала Стоял отвоевавший фронтовик! Его давно и долго ожидали, – Ведь у
Свидание в консерватории. Большой, как Африка, рояль. Восторженная грусть Бетховена И Брамса терпкая печаль. Потом — сиреневые сумерки, Сырой асфальт — как гладь реки.
Над шатром лесной дороги Не стихает птичий крик: Мнится, будто бы сороки Сабли точат: вжик да вжик. А еще дозор дроздиный Гомонит со всех
В вагоне молодые пассажиры Знакомятся легко как старожилы. Болтая о погоде и о чае Они о чувствах говорят очами. Вот раздает постели проводница, Они
О чем я стараюсь? — Чтоб снова и снова Россия влюблялась В графа Толстого. Писатель и пахарь, Гусар в двух столицах — Он был
Когда ушла ты, не любя, Я думал: погрущу немного, А остальное – на себя Возьмет железная дорога! Но что я сделаю с тоской? Она
Я сам не знаю: быль иль небыль, Не помню: на земле, на небе ль. Дружила девушка со мной. Немало в юности, бывало, Она мне
На ранней зорьке чуточку морозило, Спешили мы добраться до Москвы, На берегу Теряевского озера Нарвал я сноп увянувшей травы. Не знаю: на красу ли,
Я думал о зле великом О горестях давних дней За что окрестили «игом» Три века земли моей? Неужто закрыло дымом И Волгу, и Днепр,
Что я знал? Что понял? Где весь век витал? Куликова поля Даже не видал!.. Ну! Скорей в дорогу! К черту свой насест! Что же
В этом утре, сотканном Из утрат Ходит добрым доктором Снегопад. По глухим окраинам, Где сквозняк, Он бинтует раненый Березняк… Снег ворвется поночью В полутьму,
Мне бы отыскать себе девчонку, Чтоб была бы гибкой как лоза, А к другим не гнулась! И в сторонку Не косила хитрые глаза! Мне
Средь бардов Фракции по праву Слыл первым Франсуа Вийон. Благословляли эту славу Блуа, Париж и Авиньон. Король кудрявых менестрелей, В тиши блистательных дворцов Он
Поэма 4 мая был я принят в масоны. А. Пушкин. Дневники. 1821. I Одна строка из давних дней О том, что был в масоны
Плыли тучи над Изборском, Над ручьем, бегущим в путь. Над кремнистым перекрестком, Породнившим Русь и Чудь… Дым висел над вещим камнем. Над веками бурь
Поэзия в потоке будней Меня манит, как высота. Чья даль порою недоступней Твердынь Аркольского моста. Гранитных скал верблюжьи спины Здесь громоздятся на пути, И
В. Ш. Ты – актриса. Ты известна очень. Ярки на плечах твоих шелка Почему ж так часто твои очи Затеняет смутная тоска? Может, слыть
Над серебряным затоном, Меж склонившихся берез, Вьются в сумраке зеленом Стайки голубых стрекоз. На тугой тесемке длинной Дремлют лилии впотьмах, Тянет плесенью и тиной
Ноябрь – плохое время для влюбленных, Но молодость не помнит ни о чем. Под потолком из желтых листьев клена Им, видимо, неплохо здесь вдвоем,
Стоит жара… Подметки башмаков В расплавленном асфальте утопают. Стоит жара… И тени облаков, Как тающие льдинки, уплывают… А над рекой – скамьи в сухом
Весь день весенний – как новинка: Растут сосульки, как рога, Капель, как швейная машинка, Строчит крахмальные снега. Все веселее звон хрусталин, Все ярче неба