Опять сосед жену колотит — Вполсилы, пьяный вполпьяна — И криком не души, но плоти Взахлеб заходится она. А он куражится, довольный, И дальше
Стихотворения поэта Костарев Юрий Николаевич
Кто я — без кошки, без собаки И даже вовсе без жены?.. Давайте помолчим о Бахе, И что Бетховена мне сны! И впрямь, кому
Р. Тачкину За окном скрипит урючина, А мне слышится — уключина. Плещет листьями джида, А мне чудится — вода. Жажда ведома лишь пьющему, Мудрость
Зима держалась до упора — И даже чуть перебрала: Ни днем, ни ночью не спала, Храня сугробы у забора И у кленового ствола. И
Вот в чем она, реальность бытия: Я прежде все придумывал страданья — И это было только модной данью, Угодой стихотворческому «я». Теперь жизнь ухватилась
Я живу не в свое время. И что делать теперь, кроме Как нести до конца бремя Тихой нежности в злом громе. …А потом прилетит
Загостилось нынче бабье лето, Попирая осени права… Набирай, народ, побольше света! Миг еще поторжествуй, трава! И не очень отравляет знанье, Что играет осень в
Литинститутским выпускникам 1973-го Выхожу на главное теченье. Может быть, и поздно выхожу… Что поделать, мужики: ничем я По-другому вам не угожу. Так сложилась эта
Л. Ветштейну Ржа не берет железо до тех пор, Пока оно шлифуется в работе. Коли дрова, мой старенький топор, Будь целый день без устали
Где в полроста густел травостой, Гулом полнили небо стрекозы — Глянь: щетинкой блестят негустой В предосеннем закате покосы. Уплывает за облако, вкось Дальней песни
Что за таинственные чары Ты обрела вдруг. Беларусь? Еще вчера речушка Щара Едва дышала, чуть трещала — И был невнятен льдинок хруст, И были
Если ты настолько бестолков, Что родился второпях поэтом. То зачем и толковать об этом: Видно, суд небесный был таков. Если ж при рождении своем
1. Снова жить И только отдышавшись на краю Порою проклинаемой мной жизни, Я понял всю напрасность укоризны За долю неприютную мою. Жить! — пусть
Кого-то надо баловать И подставлять плечо кому-то… Еще осенним смурым утром Кому-то плечи укрывать. Как руки тянутся к руке, Так больно быть глазам сухими,
1 Как я страдал, любя всерьез, По-взрослому неудержимо. По-детски искренне, до слез, Когда она парила мимо В мужских улыбках, как в лучах. О эта
Опочило лето у подножья Зябких расколдованных берез — И стоят они уже без дрожи, Без прозрачных августовских слез. Но скажу, что вовсе не заметил,
— Где же пределы у этой зимы?! — И негодуем, и сердимся мы, — Сколько же можно без теплого света Жить среди этой слепой
Какие звезды в октябре! — Оранжевые в стылой сини, Они мигают на заре Сквозь успокоенный осинник. Покойно и недвижно все, Невнятной негою объято: Дымки
Конечно, внукам наши полки И в тесных книгах стеллажи — Как пирамиды, как осколки Или кремневые ножи. А правнуки, те вовсе станут — Один
Кажется, и жизнь была не красной, А обидно покидать ее, Вволю не испив зари прекрасной И вечерних сумерек хмелье. И тавтологическую рифму Не досадно
Не думал, что прорвется слово. Но что поделать, как же быть, Когда теперь, как в двадцать, снова Не смог, не смел не полюбить? Как
И тихий звон синичек поутру, И говор льдинок на веселой крыше, И утренний восток зарею дышит — Как будет это все, когда умру? Наверно,
Отчаянно мела метель, И в белом сумраке метели Срывалась с петель дверь, Как зверь, И вихри в комнате летели. Была февральская метель, По-белорусски —
На высшую точку любви И на гибель Приходим нагими — Томимы мечтами благими, Твердящими гимны. Такими уж мы родились И сгинем такими: Под рванью,
«Почему нельзя копить время? — Спросил меня мальчик двенадцати лет, — Бывает, что времени — просто беремя, А шибко торопишься — времени нет». На
Нет, нет: еще постой, не уходи! Еще не отгорело наше пламя — А только неприсмотренное нами Пригасло где-то в глубине груди. Тебя сверканье молний
Была моя любовь лицом светла, Рыжа, в веснушках и зеленоока. Ни с кем не схожа, Но ушла далеко, Звезда моя далекая зашла. Слова смеялись
Мы — нация без Завтра, без Вчера. Мы — вроде как бумажные колготки. И то, что умиляло нас с утра, Мы вечером хулим, сжигая
От рождения меня Не манили и не звали Ни награды и ни званья, Погремушками звеня. И тем более — телец — Золоченые копытца… Мне
Душе какое дело До стынущего тела! — Она и знать не знает Про злую боль в костях: Летит, как встарь летела, Поет, что не
Утешное осеннее тепло И лихорадка юного апреля — Все в кровь мою с дыханием текло: И жгли меня года, и просто грели. Рассудочность протяжных
Что счастье! Без обузы этой легче: По крайней мере, нечего терять. Быть несчастливым — это не увечье, Хотя и не Господня благодать. Ведь счастье
Никто не виноват, поверь, Что нам упало разлучиться: А просто плакал в поле зверь И тосковала в небе птица. А просто в этот час
Чем заняты поэты? — варят суп, Детей качают меж худых коленей, Да изредка плоды своих сомнений На суд небрежный ближнему несут. Чем жив поэт?
Он говорил мне, парясь в бане. Отменно мудр, маненько пьян: «Чему не выучился Ваня, Того не превзойдет Иван. В июне хороши березки На добрый
Нет ни весточки От невесточки, Ни посылочки Нет от сыночки, Ни малюсенькой Закорючинки Ни от внученька, Ни от внученьки… И повестушки Нет от смертушки.
Ну пусть юнцы, тебя моложе втрое, Еще не зная сердца своего, Токуют, точно глухари весною, Распознавая жизни естество. Но сердцу твоему — вдруг безответно
Опять в мой дом пришла беда, Опять Россию лихорадит — И торжествует лебеда В моей пустующей ограде. Как все мы чтим красивый слог, Как
Ступит мама рядышком к порогу — И пропустит первого меня: Мне сегодня начинать дорогу, Пожелай удачи мне, родня. Станет молча мама на крылечко, Студит
Смешон и ветреный старик, Смешон и юноша степенный… А. Пушкин Уже в твоей долине вечер, Едва мерцает слабый взор, И возжигать Эроту свечи —
Я тоже мог бы жить — а я пишу: Чужой печали пепел ворошу. Огнь оживив, тащу к нему дрова — Немое горе возвожу в
Предтечи мои, аэды! В путь собираясь дальний, Что никому не ведом, Вопросом я маюсь давним: А как же там — на незримом, На том
Черт возьми, прекрасный возраст — сорок! Впрочем, неплохой и пятьдесят… Где вы, годы? Слышен только шорох Птиц ночных, летящих наугад. Не вчера ль земное
Дай душу натешить к прощанью, В глаза наглядеться твои, Где дышит свечою венчальной Прощальное эхо любви. Со страхом и ревностью в сердце, С улыбкой
А есть простая радость — танцевать, Потом, истратив силы до упаду. Полувоздушно деву целовать, Внимая еле внятному «Не надо…» Ах, танцы заполночь на «пятачке»:
Ах, как мне было хорошо, Когда в пять лет, себя не зная, И радости не сознавая, Рука в руке я с мамой шел. Не
Давно уже прочитанная мною, Предчувствованна от начал самих, Ты наконец-то не стоишь стеною Передо мною, осень дней моих. Не надо приступом идти на стену:
Семьянин я никудышный И хозяин — никуда: Создавал меня Всевышний Не для этого труда. Только тот, кто на подхвате, — Не иначе, с похмела
Далеко, далеко, далеко — За кувшинковой тихой рекой, За девически чистою речкой, Обещающей вольный покой, За пригорком с травой-муравой Не про всех есть такое
Лето, краткое, словно гроза, А любовь, как зарница в июле. А любовь, словно Бог наказал, Чтобы жизнь повернулась назад, Чтобы ангелы в юность вернули.