Правды! — словно бы чистой водицы — Правды хочется вольно глотнуть: Для себя одного — как вот птице, Выбрать хочется вольно свой путь. Только
Стихотворения поэта Костарев Юрий Николаевич
А завтра будет сильный гололед. Могучий «Вольво» «Москвича» собьет, Из чрева дома выпадет старушка, А на крыльце, у входа в магазин, Солидный элегантный господин,
Ну экой боярин, Шмелина какой! А шапку с полями Напялил на кой? И галстук — в жару-то! — Ну чисто ахтер… И нос шибко
Мне прятаться не надо — Не юный паж. Не стыну за оградой До третьих страж. Оставлю у подъезда Букет цветов: Всему двору известна Волшба
Стала девочка женой — Стала буря тишиной… Только в этой тишине Нелегко, как на войне, — На отчаянной волне, На семейной тишине: Шаг ли
«Кому повем печаль мою?» Из книги Что радость! — если нынче и вчера Мне было невдомек, что есть нерадость: Что не уснуть кому-то до
Н. Г. Кондратковской Бежит — не видно. Замрет — досадно. Ушло — обидно. Прошло, и ладно. Жалеем время, Транжирим время, Шалеем: «Время!» … Не
«Листья падают, листья падают…» С. Есенин Выхватили из сутолоки, Поместили в уют — В диваны, в подушки, в портьеры, Под розовые торшеры, Алиллуйю поют
От прощального клика ли дальних гусей, От иззябшего ли над рекою тумана, От зари ли, настывшей над Родиной всей, Как-то странно тревожно, покойно и
Миром правят прагматики. А за что их любить? — Что ни дров, ни грамматики Не умеют сложить? То есть правильно могут, А красиво —
Как река покрывается льдом, Так стреножено сердце печалью, И судьбой неотвратной ведом, Я ноябрь одиноко встречаю. Жизнь ушла в бессловесную глубь, В потаенные омуты
Оказывается, не все забылось: В какой-то потаенной глубине Дышало это, тлело и дымилось, Чтоб воплотиться вот сейчас в огне. И тот огонь студеней лютой
Отчего душа болит На закате дня? Ведь неплохо день прожит Нынче у меня. Отчего болит душа В мягкой тьме ночной? Жизнь не очень хороша,
Есть правота живущей плоти, Отдельная от правоты Души, умеющей быть против И выше плотской маяты. Но если недоступно слуху Крушится тело день и ночь
Так толком и не знаю. Где ямб, а где — хорей, Чем петь восторги мая, Чем — трезвость декабрей. Я доверяю речи, Которая ведет
Ю. Ильясову Я брат всем остальным На этом свете: И сирым, и больным, И малым детям. Хозяину в дому — И кто без крова,
Диковинные птицы В садах моих живут: Их крылья словно плицы, По струям солнца бьют — И гонят мой кораблик По ласковой волне, И брызги
Заключу лицо в ладони, Молча в душу погляжу, Не страшась ничьей погони, Не круша ничью межу: — Даст Господь еще мне пару Отрезвелых ясных
И все еще не устоялся снег — Хотя декабрь и лед в окне, и стужа. Зима скользит по застекленным лужам, Не в силах взять
— Спасибо! — женщина сказала, Так, за улыбку, ни за что… И вдруг автобус осияло — Ну, точно солнышко взошло. А я напевным счастьем
Недоумеваешь, почему Все тебя я к прошлому ревную, Почему несу в ночную тьму Память неуемную дневную? Все давно уже утверждено В нашем кодексе любви
А вообще-то я имею право Не плоше, чем положено мне, жить: Хочу — налево, а могу направо, Хочу — смеюсь, могу и потужить. Старался
Вот ведь какая беда, Вот незадача какая: Светом последним сверкая, В небе погасла звезда. Над ледяною рекой В неколебимых оковах Ни щебетанья, ни слова
Только скорость меня спасет. А иначе известна участь: Отрицательная плавучесть В омут кинет и унесет. И тогда лишь бы разом, вдруг Пресеклось на ходу
Опадают медленные листья, Рвутся паутинки меж берез, Облака над пашнями повисли, Но уже без обещанья гроз. Долго и несмело разгораясь, Гаснет вмиг холодная заря…
Пусть не скажешь: много видел, А ведь все же, все же был. И не многих я обидел, И добра не позабыл, Сам успешный и
Когда уже о прошлом Жалеть невмочь И от себя так тошно — Себя бы прочь! И жизнь сама обрыдла, Просвета нет: сочувствие — обидно,
Оранжевый, и желтый, и багряный — Уж как принарядился нынче лес! Но слышится какой-то отзвук странный И странный отсвет видится окрест. Смотри: едва лишь
Могла прийти — но не придет. И полюбить — не полюбила… Январь кудель свою прядет, А был апрель, и счастье было. И солнце таяло
Быстрее всего забывают добро. И это нормально, наверно: Мир должен быть добрым и верным Средь речек нешумных и вечных дубров. А что относительно выспренних
1. Разбег В твоих глазах — октябрьский сад, Полуопавший сад разлуки. Твой взгляд вещает листопад, Но обещают встречу руки. Я ухожу, предвидя снег —
Не всем дано услышать боль, Которой мучатся другие, Да и намеренья благие Не все становятся судьбой. Не всем нужна твоя любовь, Не всем отрада
О таинство взаимопониманья Гриба и леса, леса — и меня! А может, это лишь припоминанье Себя у первобытного огня? Стонали потрясенные деревья, И знало
Если б не вглядеться, Не вмолиться, Если б не вродниться так в тебя, Можно бы и вовсе не родиться, А родившись, жить и не
Ты так поздно пришла. Ты так поздно пришла. Жизнь меня полуденным огнем обожгла. И травой-муравой поросли те дороги, По которым к тебе не сумел
Куда течет река? Что устремляет воды К изножью небосвода, В парные облака? В такую глубину Поманит радость жизни, В таких объятьях стиснет, Так повлечет
Хорошо писать — потом — Биографию поэта: Как томился жаждой света, Как был Господом ведом; Как ходил в штанах одних И зимою он, и
Возраст — это когда понимаешь: То нельзя и седьмое — нельзя, В прятки больше с собой не играешь, По-над жизнью уже не скользя. Годы
Что ни начинаю — получается. Как же это славно, господа! — Вовремя автобусы случаются, В автоматах брызжет газвода. Даже теща принесла намедни мне Не
Спит на облаке ветер, тучи дождик прядут… Существуют на свете дом, семья и уют. Поустроились люди — все тип-топ у людей: Есть индейка на
Взгляни, чей флаг там гибнет в море, Проснись — теперь иль никогда! Ф. Тютчев Такое злое половодье, Такая мутная вода! В своих заоблачных угодьях
Ломает лед, швыряет воду На размягченные луга, И толпы праздного народа Весь день трамбуют берега: Глядят восторженно и немо, Как неудержно мчится лед. Весна
И день и ночь скользит Арахна Вперед — назад, назад — вперед: На поле паутины дряхлой интригу времени плетет. На сломе двух тысячелетий. На