Сегодня мы веселою гурьбой В последний раз по гулким коридорам Пройдем, как моряки перед отъездом По палубе родного корабля. И каждый в одиночку, в
Стихотворения поэта Кубанев Василий Михайлович
Всему определен черед Предшествующим и грядущим. И не напрасно ль в ночь идущим Стремиться заглянуть вперед? Быть может, лучшее на свете — Не видеть
(Поэма) Вере Клишиной — человеку, начинающему жизнь. Звучаньем переполненная видимость От зримых грохотов неотделима. Клокочет мир в себе, собою грезит, Собою отрицается и кружится
Расступается ночь, и рассвет на столбах дымовых Подымается, свежий и крепкий, все выше и выше. Еще солнечный блеск на холодных снегах не обвык, Еще
Чего тебе не спится? Что мучает тебя? Спи, а то прибредет волчица И слопает тебя. Чего тебе не сидится? Что мучает тебя? Сиди, а
Неужели и ты вдруг стал Благопристоен и стар? Твой тоскою искусанный мозг Наплывает слезой к очам, Словно этот вот постный воск, Словно эта слепая
Если б не было горизонта, Откуда нам знать, что земля кругла? Если б земля не была кругла, Откуда б быть горизонту? Если б я
Множество разнообразных побасок Сложат про него досужие века. Он в них из летосчисления рвался, Тянул календарь и людей закликал. Он в них летел угорелым
Стихоплет, довольствующийся поэзии задами, Копающийся в мусоре древних куч, Как куренок дождя, страшится заданий И прячется в сумрак лирических кущ. И рифмует изысканно шевелюристый
«Твоя межа» — «моя межа!» Выси нависли тяжкими тучами. Державы сцепились, дрожа и визжа, Своры пушек с привязи спущены. Взрывы клубятся, темны и круты,
Сегодня ты выпрямишь спину опять, Далекая, незнакомая мать. Ночь Африки, словно могила, черна, На голый череп похожа луна, И выстрелов грохот в тяжелой мгле,
Он в мир наш неслышными входит стопами Вместе с первой нежностью к матерям; И образ его вживается в память, Телесной зримости не утеряв. Каждое
Стихи не приказанье, Прошедшее по ротам, Не стильное фырчанье По звездам, как по нотам, Не просто упражненье, Не любопытный опыт, Отнюдь не угожденье И
27 мая 1940 года в Париже публично была выставлена икона святой Женевьевы, покровительницы Парижа, который она будто бы спасла от полчищ Аттилы. Встаньте! Не
Напрасной жаждой полыхаю я, Я ненасытно испиваю вещи. Но жадный жар неугасимо вечен, И, стало быть, бессмертна скорбь моя. Чем больше пью живой напиток
Когда ребенок ходит — Разве страшно Ему шагнуть, А если надо — прыгнуть! Ему стоять на месте — Тяжелее, Чем проноситься Сквозь густую заросль.
По полю прямому В атаку идут войска, Штыки холодеют, Колотится кровь у виска. Из дальнего леса, Из темного леса — дымок. Один покачнулся, К
Я мог бы промурлыкать лирическую чушь Про зелень, протянувшуюся к голубому небу, Но я про то писать не хочу, Где мыслью сегодня не был.
Я помню первую встречу с ним. Я, малыш, себе мир открывал на ощупь И брал со словесных кипящих нив То, что полегче, и то,
Листки, прибывшие секретно И с виду чистые, у лампы Вдруг зацветают черным цветом И голубым и красным цветом — Неизменившимся и четким, Чуть-чуть ослабленным