Если ты мне перестанешь сниться, значит, сердцу моему — не биться. Значит, где-то, в жалком захолустье, я истлею от тоски и грусти, от беды,
Стихотворения поэта Лозневой Александр Никитич
Цветастым ситцем, зеленью речною весна-невеста в лодочке плывет. И половодье смыто тишиною, и журавлиный кончен перелет. Припев: С рассветом горы стали синими, в оранжевых
Холодное бурное море опять нас бросает и кружит. И снова мы с бурями спорим, и снова — с отвагою дружим. Припев: Матросы, матросы, морские
Мухи белые кружатся, тучей на землю ложатся. Птица малая, синица, мне с утра в окна стучится. «Может, есть у вас пшено иль подсолнуха зерно?
Вот и старость подкралась, подползла, завязалась покрепче морского узла. Ни друзьям-докторам, никаким колдунам развязать не удастся такого узла.
Выйду к берегу крутому, где о дамбы бьет прибой. Не идет ли с песней к дому ненаглядный шкипер мой. Не идет — и только
В безводных землях пенятся каналы. Шумят турбины в горловинах рек. И тайна атома тебе доступной стала, Двадцатый век, великий век! Но все, что сделано,
Разорвана полночь зенитным огнем, на плоскости пламя бушует. Орел молодой с перебитым крылом, где взять тебе силу большую? Где взять тебе силу, уйти в
А я все думала о нем, загаданном, и так хотела, чтобы все сбылось. Но он ушел. И ничего не надо мне, лишь бы его
Мы на войне в окопах не бывали. Мы у горы Магнитной наступали. Кипела сталь, и ночи шли, и дни у жарких домен, где ревут
Плещет речка недалечко от родимого местечка. Я на речке выросла, много горя вынесла. А счастливой не была… Не мое ли это счастье речка в
Я россиянин, я твой сын, Россия, и колыбель моя в степи под Курском. Но мне пришлось бывать под небом синим в горах Памира, в
Были молоды — старыми стали, будто жизнь не прошли, проскакали. Пронеслись, будто раннею ранью, как в кино на волшебном экране. Припев: А ведь только
Были зори ранние, были ночи звездные. Где ты, бесталанная, где ты, несерьезная? Где мы снова встретимся и когда — не знаю. Сонной сказкой плещется
Услышьте о правде жестокой, о том, как седой генерал от Родины милой далеко в застенке сыром умирал. Как сердце ему разрывали и речью, и
Светает. Команда звучит: по местам! К орудиям, хлопцы, отчизна зовет. На небе последняя гаснет звезда. Не знаем, кто вновь до звезды доживет. Не знаем,
Вот на этой тропке, что на карте пунктиром, я, голодный и мрачный, вставал под огнем. Не мог уступить ни «пантерам», ни «тиграм», примириться не
Ах, что я надумал, ах, что я наделал: назвал я девчонку березкою белой. Назвал я девчонку духмяной калиной. Да так и уехал — не
Кого полюблю я — не знаю, не знаю, что будет со мной. Два друга своей называют — хорошие тот и другой. Весь вечер баяна
Я так давно его оставил, а он все снится, отчий дом. То скрипнет дверь, то стукнет ставня, то лай собаки под окном. Все вижу
Возле Курска Сейм течет, только в город не заходит. Город отдает почет речке Тускарь — мелководью. Так и я хожу у дома, не могу
Мы за Россию танки в бой вели, а штыки сходились, кровью истекали. А были и такие сукины сыны, что предали тебя в крутые дни
Романс Любовь не проходит бесследно, какой бы она ни была — глухою стеной безответной, снежинкой, лишенной тепла. Не в меру красивой и яркой, разгульною
Молчаньем каменным таким не изводи меня. Подумать только — ни строки за эти сто три дня. Забудь, что было, и черкни хотя б одну
Романс Идя на свиданье с любимой, в душе ничего не таи. Откройся пред нею, единой, еще раз в великой любви. Целуй ее нежные руки,
В разных странах я побывал, затянув по-солдатски ремень. Много видел богатых чужих деревень. Но я за свою, за голодную, воевал. За Россию свою, разоренную,
Много лет не бывал я в местечке, что стоит на бурливой, на маленькой речке. И вот, наконец, я домой прикатил. Ничего не пойму, будто
Иной рассуждает, от мысли пьянея, что счастье — оно лишь всего лотерея. Однажды проснешься, потянешь билетик, и — вот оно, розовым светом засветит. Нет,
Яблонька покрылась белой пеленой. Я спросил у яблоньки: — Холодно зимой? Помахала яблонька веткою-крылом: — С матерью-землею мне всегда тепло.
Только вспомню хату под осиной и на мысли сам себя ловлю: я хотел бы встретить там, в России, долю запоздавшую свою. Ту, что с
Про Маринку, про сердце ее будет это сказанье мое. Начал дед, опершись на костыль, белорусскую повесть-быль. Было так: перед самой войной за отменные, слышь,
Выйду к речке Караганке, где в цветенье берега. Пахнут медом спозаранку наши местные луга. Тянет запахом душистым от вьюнка и резеды. И за речкой
Девочка к речке по травке сбежала — желаньем поплавать, как рыба, полна. И, сбросив одежды, ступила на камень, как белая роза, свежа и нежна.
Ходит Гарри в новой паре, брюки-дудочки… Распускает на базаре прибауточки. Будто там, за океаном, можно сытым быть и пьяным ради шуточки. Уверяет, дурачок, что
Только ведра я наполнила водой, глядь, а рядом лейтенантик молодой. Весь в улыбке и такую держит речь: разрешите коромысло с ваших плеч. И пошел
Уральских морозов дыханье заслышав, мы встанем с тобою на скользкие лыжи. И заячьей тропкой, где петли свежи, в заречные колки, в леса пробежим. По
Золотым настилом на аллеи осень осыпается в саду. Я иду, согнувшись, по траншеям и не скоро до тебя дойду, Бьет в лицо горячий, дымный
Смотрел я старый фронтовой журнал на маленьком экране в нашем клубе. И вдруг в атаке сам себя узнал. И онемел, и стиснул зубы. По
Здесь, на речке, родное местечко, где родился, где на ноги встал. Как название пенистой речки — ни отец мой, ни дед мой, никто здесь
Если мост для нее возведешь над бурлящей рекою, изведаешь небо и дно морское, на планету взойдешь, где нога человека еще не ступала, то и
Смотрю на фотокарточку жены — невероятной кажется разлука. Мой первый друг домашней тишины незримо мне протягивает руки. И в памяти опять весна. И все,
Нет, друзья, по всем приметам я до крайности влюблен. Я все лето жду ответа, ну, а он… такой чалдон! Что он хочет, этот парень,
Я иду на Магнитную гору, как в тридцатом, по тропке крутой. Разреши доложить тебе, город: я вернулся из пекла живой. Над рекою в дали
На серых плитах из бетона цветы и слезы матерей. Здесь каждый день — давно знакомо — старуха кормит голубей. Слетайтесь, голуби, кружите над обелиском,
Крепись, моряк: в опасный путь уходит твой линкор. Крепись, и тех не позабудь, что помнишь с давних пор. Что там, в сибирской стороне, где
Балалайка и гармонь, каблучки зацокали. На всю Россию заиграли братья Заволокины. Провожал меня Тимошка, у Тимошки рыбья кровь. Все толкует про картошку, про капусту
Течет река издалека и летом, и зимой. А над рекой, над синевой — рабочий город мой. Припев: Весенний светлый город, ты так красив и
Уже не верится, что здесь была война, что в этом городишке захолустном прошла огнем и холодом она по мостовым, по закоулкам узким. В цветенье
Уже старуха-осень подошла, кусты раздела и деревья, и платья их зеленые сожгла, и нарядила в ожерелья из ледяного серебра.
Ты просишь, чтоб привез я тую, и ты ее посадишь у порога. Веселую и, как любовь, святую. И будешь поливать, руками будешь трогать. Боюсь,