Когда начинался наш город под древним холмом Айдерлы, не росли под окном осокори, не шумели над нами боры. А нам бы хотелось от зноя
Стихотворения поэта Лозневой Александр Никитич
Не все современное вечно, но то, что вечно — всегда современно. Уймите музыку, но, чур — не ту, от коей умиляются и плачут. А
Романс Я так давно оставил дом, что все забыть пора б. Как день, забытый мной потом, когда ушел корабль. Но позабыть никак не мог
Ждал ответа, ждал привета — не прочел, не получил. Отлетает лето. Где-то в копнах перепел кричит. Прохожу пустынным лугом, тает ночь, а мне не
— Отчего ты, папа, без волос остался? — Я учился много, ума набирался. Посмотрел на папу любопытный Коля. — Ты же говорил мне —
Юнцом испытал я все страхи войны, что были, как многим, и мне суждены. И всюду, в чужом, неуютном краю, я видел деревню и хату
Не помахала мне рукою оттуда, с дамбы, свысока. Внизу стоял я над рекою и вслед смотрел издалека. Не оглянулась, не вернулась, ушла в полуденную
Вечным снегом окутаны взгорья, здесь кончается наша земля. Предо мною Чукотское море, а за мною держава моя. Я шагаю у скал молчаливо, я солдатскую
Вечернею стежкой-дорожкой иду, где уснули кусты. Где любушке в синих горошках дарил я недавно цветы. Припев: Земля в сиянье месяца, а мы не можем
Прощай, наше Черное море, в глубинной тиши корабли. Большое матросское горе впервые мы все обрели. Но знайте, орлы-черноморцы, еще умирать не пора. На сушу,
Романс Так пускай же в мире солнечном все течет и все меняется. Наплывают тучи в полночи, льют дожди, как полагается. Реки пусть своими руслами
Не петь нам, солдатам, в походе нельзя. Без песни в строю, что в бою без оружья. Припев: Ах, песенка походная, подруга наша ротная. Нам
Тебе тогда цыганка нагадала, наворожила, дерзкая, она. Чтоб тихая душа моя страдала, тобой, лукавой девочкой, полна. Но вряд ли помогла она! Ты ведь сама
Бегут подо мною колеса вагона. Стучат и ворчат, устремляясь вперед. И за руки взявшись, в наряде зеленом за насыпью ельник ведет хоровод. Смотрю я
Полтора-два миллиона крестьян были репрессированы за колоски Будто вновь на побывку иду: каланча в синеве и знакомая с детства звонница. И на солнце пригрелась
Романс Вернулся я снова в деревню свою, под старой ветвистой березой стою. Стою и смотрю на чужое окно, и, кажется, вновь распахнется оно. И
Кто тебя, черемуха, обидел, сарафан твой белый разорвал? Кто красу твою возненавидел, белы руки-ветви обломал? Нет, не волчьи нравы, не лисичьи, не орлиный это
Норд-ост, нарастая, заходит в леса. Леса завывают на все голоса. Да что ему, злому, до чьей-то судьбы, он шумно срывает с деревьев чубы. Он
Пурга отшумела — ей, видно, невмочь. И в белом безмолвии круглая ночь. И я на тропинке, я — зренье и слух. Скалистые горы притихли
Проторил дорожку парень к моему окошку. Хоть бы крепко полюбила, а то лишь немножко. Да и как его полюбишь, тихого такого. Все стоит, на