Черная, холодная полоса на море. На дорожке сада отпечатки каблуков. Но сегодня-ветер, он с горами в споре, Он кидает в море груды облаков. Ты
Стихотворения поэта Луговской Владимир Александрович
Тебя давно уж нет на свете, Но я беседую с тобой. Я вспомнил бухту, южный ветер, Зеленопламенный прибой. Ангары. Ночь. Тень гидроплана. Огромное лицо
Дорога идет от широких мечей, От сечи и плена Игорева, От белых ночей, Малютиных палачей, От этой тоски невыговоренной; От белых поповен в поповском
Что же ты невесела, Белая береза? Свои косы свесила С широкого плеса, С моха, камня серого На волну сбегая, Родимого севера Дочка дорогая? У
У каждого есть заповедный дом, Для памяти милый и важный, А я обхожу с огромным трудом Магазин писчебумажный. Совсем незаметный и скучный такой, Он
Ты строишь, кладешь и возводишь, ты гонишь в ночь поезда, На каждое честное слово ты мне отвечаешь: «Да!» Прости меня за ошибки — судьба
Звон, да тяжелый такой, да тягучий, Приходят с полуночи медведи-тучи, Ветер голосит, словно поп с амвона, Леса набухают стопудовым звоном. Вьюга-то сухим кистенем горошит,
Волны стелют по ветру свистящие косы, Прилетают и падают зимние тучи. Ты один зеленеешь на буром откосе, Непокорный, тугой остролистник колючий. Завтра время весеннего
Ты осторожно закуталась сном, А мне неуютно и муторно как-то: Я знаю, что в Пулкове астроном Вращает могучий, безмолвный рефрактор, Хватает планет голубые тела
Ты руку на голову мне положила, Ты снова меня сберегла. Широкая песня несется по жилам, И ночь нестерпимо светла. Ты ветром пронизана, кровью согрета,
Над необъятной Русью С озерами на дне Загоготали гуси В зеленой вышине. Заря огнем холодным Позолотила их. Летят они свободно, Как старый русский стих.
Временем уменьшенный молодости кров — Города Смоленщины, буркалы домов. Пронзительная, звонкая январская луна, Ампирными колонками подперта тишина. Выстрел отдаленный. Кино без стекол «Арс». На
Бронепоезда взвывают вдруг, Стылый ветер грудью разрывая. Бронепоезда идут на юг Вдоль твоих перронов, Лозовая! Звезды первую звезду зовут. Дым заката холоден и розов.
Луна стоит на капитанской вахте, На триста верст рассыпался прибой. И словно белая трепещущая яхта Уходит женщина, любимая тобой. Мне нужен сон глубокого наплыва
Спасибо — кто дарит. Спасибо тому, Кто в сети большого улова Поймает сквозь качку и пенную тьму Зубчатую рыбину слова. Спасибо — кто дарит.
За тебя, за все я благодарен. По бульвару вьются морячки. Море входит синими рядами В неподвижные мои зрачки. Громыхая, катятся платформы, По-осеннему прозрачна высь.
Сегодня ночью ты приснилась мне. Не я тебя нянчил, не я тебя славил, Дух русского снега и русской природы, Такой непонятной и горькой услады
Как морозит! Как морозит! Вечер, лампы, хруст шагов. Фонарей далеких россыпь У гранитных берегов. Что теперь со всеми нами Сделала, смеясь, зима! Как бегут,
Легкая ночь. Прощальная ночь. Месяц висит Клыкатый. Высоко окно. Окно черно. Дома. Фонари. Плакаты. Красен плакат: Красный солдат Пальцем и зрачками Колется. Пора наступать!
Пощади мое сердце И волю мою укрепи, Потому что Мне снятся костры В запорожской весенней степи. Слышу — кони храпят, Слышу — запах Горячих
Я требую больше веры: огонь Пожирает дрова. Вода Раздвигает льды. Ветер режет пургой. Время ведет молодых. Время идет с нами в строю, Потому что
Катера уходят в море. Дождь. Прибой. Гром. Молнии перебегают в сумраке сыром. Ты смотришь, широколобый, пьяный без вина, Глухо переворачивается тусклая волна. Научил бы
Поманила пальцем. Убежала. Сны окончились. Кругом — темно. Горечь расставанья, боль и жалость Хлынули в раскрытое окно. Хлынул шум дождей непобедимый, Сентября коричневый настой,
Такая была ночь, что ни ветер гулевой, Ни русская старуха земля Не знали, что поделать с тяжелой головой — Золотой головой Кремля. Такая была
Так жизнь протекает светло, горячо, Струей остывающего олова, Так полночь кладет на мое плечо Суровую свою голову. Прощай, моя юность! Ты ныла во мне
Девочке медведя подарили. Он уселся, плюшевый, большой, Чуть покрытый магазинной пылью, Важный зверь с полночною душой. Девочка с медведем говорила, Отвела для гостя новый
Галки, галки, Черные гадалки, Длинные хвосты, Трефовые кресты. Что ж вы, галки, Поздно прилетели, К нам на крышу На закате сели? А в печи
Я знаю — ты любишь меня! Холодными песнями полный, Идет, паруса накреня, Норд-ост, разрывающий волны. Звезда небольшая горит, И меркнет, и снова сияет. Бессмертное
Дверь резную я увидел в переулке ветровом. Месяц падал круглой птицей на булыжник мостовой. К порыжелому железу я прижался головой, К порыжелому железу этой
Сегодня не будет поверки, Горнист не играет поход. Курсанты танцуют венгерку,- Идет девятнадцатый год. В большом беломраморном зале Коптилки на сцене горят, Валторны о
Тревожен был грозовых туч крутой изгиб. Над нами плыл в седых огнях аул Гуниб. И были залиты туманной пеленой Кегерские высоты под луной. Две
Николаю Тихонову Давно это было… Разъезд пограничный в далеком Шираме,- Бойцов было трое, врагов было двадцать,- Погнался в пустыню за басмачами. Он сгинул в
Если б я в бога веровал И верой горел, как свеча, На развалинах древнего Мерва Я сидел бы И молчал. Я сидел бы до
Розовый суслик глядит на тебя, Моргая от сладкой щекотки, Он в гости зовет, домоседство любя, Он просит отведать водки. И водка, действительно, очень вкусна,
Не узнать твои черты, Мысли оскудели. Неужели это ты В том же самом теле? Вечна винограда гроздь В мощном ливне света. Вечны мириады звезд
Фотограф печатает снимки, Ночная, глухая пора. Под месяцем, в облачной дымке, Курится большая гора. Летают сухие снежинки, Окончилось время дождей. Фотограф печатает снимки —
Вращалась ночь. Была тяжка она. Над палубой давила парусину. И шесть часов сопровождала нас луна, Похожая на ломтик апельсина. На всех морях был капитанский
В Госторге, у горящего костра, Мы проводили мирно вечера. Мы собирали новостей улов И поглощали бесконечный плов. А ночь была до синевы светла, И
Ночь пройдет, и станет ясно вдруг: Не нуждаюсь я в чужой заботе. Полечу куда-нибудь на юг В старом, неуклюжем самолете. Проплывут московские леса, Проплывут
Твой голос уже относило. Века Входили в глухое пространство меж нами. Природа в тебе замолчала, И только одна строка На бронзовой вышке волос, как
Нет, та, которую я знал, не существует. Она живет в высотном доме, с добрым мужем. Он выстроил ей дачу, он ревнует, Он рыжий перманент
Вот и выпал первый снег, первый снег, Он покрыл долины рек — первый снег. А река течет черна, первый снег, Вся жива еще до
А. Ф. Луговcкому Та ночь началась нетерпеньем тягучим, Тяжелым хрипением снега, И месяц летал на клубящихся тучах, И льды колотила Онега. И, словно напившись
Какая тишина! Ножи стучат на кухне, Звенит, поет далекая пила. И этот вечер, как всегда, потухнет, Развеется остывшая зола. Но я последним напряженьем воли
Вадим ехал скоро, и глубокая, единственная дума, подобно коршуну Прометея, пробуждала его и терзала его сердце. Лермонтов Большой человек, повелитель бумаги, Несет от московской
Звезда, звезда, холодная звезда, К сосновым иглам ты все ниже никнешь. Ты на заре исчезнешь без следа И на заре из пустоты возникнешь. Твой
Три дня сижу я на Алайском рынке, На каменной приступочке у двери В какую-то холодную артель. Мне, собственно, здесь ничего не нужно, Мне это
Сивым дождем на мои виски падает седина, И страшная сила пройденных дней лишает меня сна. И горечь, и жалость, и ветер ночей, холодный, как
Когда ты спишь, Когда ты спишь, моя милая, Когда ты спишь, подложив под голову сон, Эпоха решает меня помиловать, Эпоха звучит со мной в
Дымкой, хмарью, паром тонким Тишина-теплынь легла. И поют весне вдогонку Стремена и удила. По проталинам-полянам Непонятная возня, Легкокрылые туманы, Лиловатый березняк. Ветер дыбит коням