Так, ветрен я, друзья! Напрасно я учусь Себя обуздывать: все тщетно! Тяжких уз Мой дух чуждается… Когда на взор мой томный Улыбку вижу я
Стихотворения поэта Майков Аполлон Николаевич
Когда она вошла в небесные селенья, Ее со всех сторон собор небесных сил, В благоговении и тихом изумленьи, Из глубины небес слетевшись, окружил. «Кто
Вдохновенье — дуновенье Духа Божья!.. Пронеслось — И бессмертного творенья Семя бросило в хаос. Вмиг поэт душой воспрянет И подхватит на лету, Отольет и
Жизнь еще передо мною Вся в видениях и звуках, Точно город дальний утром, Полный звона, полный блеска!.. Все минувшие страданья Вспоминаю я с восторгом,
Как часто, возмущен сна грустным обаяньем, Мой дух кипит в избытке сил! Он рвется в облака мучительным желаньем, Он жаждет воли, жаждет крыл. О!
О море! Нечто есть слышней тебя, сильней И глубже, может быть… Да, скорбь души моей Желала и ждала тебя — и вот я ныне
Пахнет сеном над лугами… В песне душу веселя, Бабы с граблями рядами Ходят, сено шевеля. Там — сухое убирают; Мужички его кругом На воз
В забытой тетради забытое слово! Я все прожитое в нем вижу опять; Но странно, неловко и мило мне снова Во образе прежнем себя узнавать…
Я знаю, отчего у этих берегов Раздумье тайное объемлет дух пловцов: Там нимфа грустная с распущенной косою, Полузакрытая певучей осокою, Порою песнь поет про
На мысе сем диком, увенчанном бедной осокой, Покрытом кустарником ветхим и зеленью сосен, Печальный Мениск, престарелый рыбак, схоронил Погибшего сына. Его возлелеяло море, Оно
Давно всеобщею моралью решено: «Об мертвых говори хорошее одно». Мы ж заключение прибавили такое: «А о живых — одно дурное». Середина 1870-х
И он угас! и он в земле сырой! Давно ль его приветствовали плески? Давно ль в его заре, в ее восходном блеске Провидели мы
Истомленная горем, все выплакав слезы, На руках у меня, как младенец, ты спишь; На лице твоем кротком последняя дума С неотертой последней слезинкой дрожит.
О чем в тиши ночей таинственно мечтаю, О чем при свете дня всечасно помышляю, То будет тайной всем, и даже ты, мой стих, Ты,
Люблю дорожкою лесною, Не зная сам куда, брести; Двойной глубокой колеею Идешь — и нет конца пути… Кругом пестреет лес зеленый; Уже румянит осень
Люблю я целый день провесть меж гор и скал. Не думай, чтобы я в то время размышлял О благости небес, величии природы И, под
Сухим умом, мой милый, ты В меня сомненье не забросишь. Ты из поэзии мечты, Как декорации, выносишь. Нет, мой философ, я поэт! Мне нужны
Дорог мне, перед иконой В светлой ризе золотой, Этот ярый воск, возжженный Чьей неведомо рукой. Знаю я: свеча пылает, Клир торжественно поет: Чье-то горе
Во мне сражаются, меня гнетут жестоко Порывы юности и опыта уроки. Меня влекут мечты, во мне бунтует кровь, И знаю я, что все —
Срезал себе я тростник у прибрежья шумного моря. Нем, он забытый лежал в моей хижине бедной. Раз увидал его старец прохожий, к ночлегу В