Мне не дано удела страстотерпца,
Ни злым, ни гордым быть не суждено,
Но стих звенит стрелой пернатой в сердце,
И, радуясь, кровоточит оно;
И, вслушиваясь в собственную муку,
Встает на бой перед вселенной всей,
Жестоким годам отдано в поруку
За всех живых — друзей и не друзей.
А дни бегут игрой далеких зарев,
Начни считать — концов не соберешь,
За чьи грехи полжизни разбазарил,
Прохожим людям отдал ни за грош.
Все было, все! И юность не искала
Ни славы про запас, ни барыша,
И в сумерки ночей на дне бокала
Заглядывала пристально душа.
Там петлю мастерил самоубийца,
В табачном пепле старились цветы.
Чужих невест заплаканные лица
Бледнели от предчувствия беды.
Тоскливые, холодные рассветы,
И скатерти, залитые вином,
И скрипки доигравшие… И где-то —
Твой день, твой свет в краю совсем ином.
И в тех ночах, где жизнь моя скудела,
Он не погас, зажженный для меня,
Лишь ты, моя, под утро поседела
От тихого и жаркого огня.
Лишь платьице — то, девичье, истлело,
Что грезилось в ромашковом краю…
Нет, не манила, не кляла — жалела
Мою плохую юность — не свою.
Я, как слепой, на ощупь, наудачу
Вернусь к тебе по горькому пути
И обниму колени, и заплачу —
Прости меня, укрой и защити.
Все раздарил я. Все — как сон далече.
И — ночь кругом. Но если ты со мной —
Нельзя поверить праведней и крепче,
Что ты — одна. И нет судьбы иной.
(2 votes, average: 4,00 out of 5)