Наш век — век удивительных контрастов: полеты в космос, и народ в церквах… В эпоху изотопов и пластмассы в монастыре сидит себе монах. Красивый, молодой, широкоплечий. Ему б кувалдой бить, любить девчат, а он катает восковые свечи и фитили кромсает для лампад. А за окошком, видимо, случайно, вводя в соблазны набожный народ, стоит кирпичный дом совхозной чайной… Там жизнь кипит, кипит невпроворот. Там шоферня в спецовках расчумазых так сладко «беломорами» чадит, а у крыльца их ЗИЛы ждут и МАЗы с горячими моторами в груди. Там ватники кострами обожжены, там соснами пропахшие плащи, там спорят о политике, о женах, наяривая дымные борщи. Там хвастаются тем, что за неделю бригада перевыполнила план… А ты сидишь и слушаешь, как в келье шуршит за дымоходом таракан. И для какой-то сморщенной старухи катаешь свечки с самого утра. Икона над тобой, зимуют мухи под носом у апостола Петра. Эх, брось ты лоботрясничать у бога, сними хламиду, бороду намыль и выскочи из кельи на дорогу, где крутит ветер снеговую пыль. И — в чайную, где одногодки-парни с мороза раскраснелись от жары. Тебя окатит белобрысым паром, и хохотом, и запахом махры. Ты выпей и отведай студня с хреном, чтоб кровь гранатом вызрела у щек, потом влюбись в официантку Лену — курносая не замужем еще. А после в лес, взвали бревно на плечи, пожилься, попотей… И ты поймешь: тот бог, что усадил тебя за свечи, — какой он жизни совершил грабеж. 1962
(2 votes, average: 5,00 out of 5)