Мы глохли от звона недельных бессонниц, Осколков и пуль, испохабивших падь, Где люди луну принимали за солнце, Не веря, что солнцу положено спать. Враг
Стихотворения поэта Наровчатов Сергей Сергеевич
Разговор в далеком веке — На землю возвращается с Омеги Людьми полузабытый звездолет. Преодолев последние помехи, Знакомым курсом следует пилот. На дальнюю планетную систему
Лгущая красивыми строками! Мы весь ворох пестрого тряпья Твоего, романтика, штыками Отшвырнули напрочь от себя. Но опять над тишью мирных улиц Ты встаешь, не
«Мессершмитт» над составом пронесся бреющим. Стоим, смеемся: — Мол, что нас? — Мол, что нам?! — Ложитесь!- нам закричал Борейша, Военюрист, сосед по вагону.
Трубка подпрыгивает, звеня, И снова я повторяю: — Придется вам обойтись без меня, Завтра я умираю. Да, так сказать, покидаю свет. Идут последние сборы.
Проходим перроном, молодые до неприличия, Утреннюю сводку оживленно комментируя. Оружие личное, Знаки различия, Ремни непривычные: Командиры! Поезд на Брянск. Голубой, как вчерашние Тосты и
Оле сон тридевятый снится, Снится в ярких цветах земля. Пусть приснится моей синице, Что я в небе словил журавля. Непогожая долгая осень Загостилась на
Послушай, Ольга свет Сергевна, Простую песенку мою: Поется весело и гневно Она в моем родном краю. Ее я слышал у причалов Родимых волжских пристаней,
Ты стала от холода синей, Скорей с подоконника слазь… Взглянула, как светится иней, Как блещет морозная вязь? Красиво? Конечно, красиво!.. Не зря постарался мороз,
Валит клубами черный дым Над раскаленной крышею. Мне этот дым необходим, Мне нужно пламя рыжее! Пусть разгорается пожар, Пусть жаром пышет улица, Пусть ужаснется
Здесь, на краю нежилой земли, Штатский не часто встретится, Но в ближней деревне нас версты свели С неожиданной собеседницей. Сто раз обрывалась беседы канва,
В день, когда навек угаснут силы, В сердце не останется огня, Соберутся у моей могилы Женщины, любившие меня. В ясный день чуть видный свет
Здесь мертвецы стеною за живых! Унылые и доблестные черти, Мы баррикады строили из них, Обороняясь смертью против смерти. За ними укрываясь от огня, Я
Мы дни раздарили вокзалам! И вот — ворвалось в бытие Пургой, камнепадом, обвалом Неслышное слово твое. Рожденная гордой и горькой, Прямая, как тень от
Давних годов пионерские сборы! Мальчишкам в огне языкатых костров Чудилось пламя орудий «Авроры» И высверк буденновских быстрых клинков. Кому из вихрастых тогда не мечталось
Сплела слепая девушка венок. Какого цвета рвет она цветы, Никто вокруг ей объяснить не мог — Ни лес, ни луг, ни шумные кусты. Цветы
Я домой притащил волчонка. Он испуганно в угол взглянул, Где дружили баян и чечетка С неушедшими в караул. Я прикрикнул на них: — Кончайте!
На пополненье наш полк отведен, И, путаясь в километрах, Мы третьи сутки походом идем, Кочуем — двести бессмертных. За отдыха час полжизни отдашь! Но
Пусть шествует неистребимый страх! Вам поздно звать спокойствие на помощь. Он в вас самих. Он разбивает в прах Все замыслы твои, земная полночь. Сто
К концу подходило крещенье Горластых российских ребят, И древние гасли реченья, И гаснул старинный обряд. Ударили в окна шрапнели, А пуля икону прожгла, И