Что это так, согласен, но выбор не мал и без запроса — устойчивое снесено и предлагает нам земля заелисейские поля, туманные, как папироса. Полный
Стихотворения поэта Николев Андрей
Мечтатели уселись, слышат, как талый снег, сию минуту замешенный на солнце и вине, клокочет, булькает у голубей в коротких горлышках раздутых, переливаясь через край,
И неулегшиеся волны колышат прошлого ковчег, набитый туго двойниками: семь пар нечистых, чистых семь — уединенье! слабый счет преувеличен зеркалами. Внутри хозяин — самовар
Невнятное находит колыханье. Синеть, сквозить — ни радость, ни страданье. Когда волнистая меня скрывает мгла, струясь, мое двоится очертанье. События, и планы, и дела
Как много в мире есть простого обычным утром в пол-шестого! Бог, этот страшный Бог ночной, стал как голубь, совсем ручной: принимает пищу из нашей
Не в комнате, а в Нем одном (свет запредельный за окном) сижу и словно каюсь. Такой-то час, такой-то день — в число любое миг
Под вечерок, окончив труд, исполнив честно нужный Pensum там на лужайке добрый люд пьет пиво и горланит песни. Студентов юный, бурный круг — noch
Шорохи в ветвях древесных, их значенье неизвестно — мы не верим в бестелесных, все не может быть иначе. Набегают, набегают в зеленеющем движеньи холодеющие
«О желтенький собрат, о кенар, ты над геранию в окне, и тот же ты в грудях, во мне поешь, порхаешь тут и тут, рождаешь
В тот день, когда меня не станет, ты утром встанешь и умоешься, в прозрачной комнате удвоишься среди пейзажа воздуха и стен: моей души здесь
Путник замечает ненужное вполне: лошадиную кость и брошеный сапог, в расщелине двух ящериц и мох, и припек более жаркий, чем извне. Пахнет незатейливостью такой
Я полюбил и раннее вставанье: чуть обнаруженных вещей предутреннее очертанье. Эта испарина полей — нежнейший межпредметный клей, почти сквозной, почти что млечный. Я тоже
Я не просплю этот июль его я не потеряю, и сразу вот на огород до чая удираю. У огурца, большого отца, приподымаю плети, и
В стране советов я живу, так посоветуйте же мне, как миновать мне наяву осуществленное во сне? Как мне предметы очертить и знать, что я,
Колю я на балконе сахар, воспоминаю Кольку и уста. Да, сахарны. Колю не Колю — сахар. Такой, как он, едва ли один из ста,
По ветру сердце треплется, как флаг, и обнажается в небесной синеве, поодаль и повыше от площадки, где вечно стукаются шары, живое многоточие игры. Так
«Эридисе, Эридисе!» я фальшивлю, не сердися: слух остался в преисподней, мне не по себе сегодня — всюду в каше люди, груди, залпы тысячи орудий.
Будь я из золота, тогда — и если б был из серебра, тогда полночная пора мне б показалась недобра. Но ты — земля, и
Загробный вьется мотылек, то близок, то почти далек, с его невзрачного лица без восклицанья, без исканья слетает липкая пыльца на заводи прохладный лак и
«О, ангел милый, дорогой, ты страшных песен сих не пой и темнотой меня не мучь, мне этот вечер так тягуч, и да, и нет