О век! Ты в час своих доброт меня обделишь непременно, а мне и горе по колено, и по годам иду я вброд.
Стихотворения поэта Петров Сергей Владимирович
Я есмь помойная великой Яви яма. Все не по-моему. – Мне воли нет и нет. – В меня летит с небес помет комет. И
Как будто выглянув из детской – глаза лучисты и чисты, – послушницею полусветской себя подслушиваешь ты. “Наверно, нежный Ходовецкий гравировал твои мечты”. Голубоглаза, как
Я продолжаюсь… Этот август – мой, и я пока еще шагаю без запинки. Иду по скособоченной тропинке и возвращаюсь в августе домой. Но скоро
Я стал теперь такая скука, такой житейский профсоюз, что без повестки и без стука я сам в себя зайти боюсь: а ну как встретят
Я стар как мир. И сам с собой врастык. Я стал не мной, а чудом трехутробным. Кручусь я около вещей простых, как черт, всем
Я был. Но кажется, что и остался сам при себе? Иль даже при своих? Я был и все-таки не сдался. Быть может, только в
Когда умру, оплачь меня слезами ржи и ячменя. Прикрой меня словами лжи и спать под землю уложи. Я не хочу, чтоб пепел мой метался
Зеленый язычок от полуостровка, поодаль робкие молельщицы-березки, и храмик крохотный приподнят, как рука, у воздуха и вод на чистом перекрестке. Не куколь высится, а
Я усумняюсь. Я один. Нет ничего. Семья вещей, времен, существ мне стала чем-то прочим, и я на все лады толкаем и порочим, представ пред
1 Я и живу и жду, гадая по годам, и каждый год в архив я складываю оду. А долю я себе как бы от
С глухой погодою второго сорта, с развалистой старинною зимой, с обрывком вечера я сам-четвертый иду домой по улочке немой. Из теплой задушевной полутеми я
Я – рояль: Я сам себя приподнял, словно сад, на голой площади пустой ладони. Tutti: А ветки хлещутся и голосят, то голосуют ввысь, то
Под причитанья заунывных бабок, под болтовню румяных повитух ты, переваливаясь с боку на бок, пройдешь всю жизнь. И пропоет петух. Заноет зуб. И, сколько
Что же ходишь ты возле жизни? Ах, не думай и не гадай! Хоть единой слезинкой брызни или слово, как руку, дай! Протяни! (Не на