Отцу моему, Е. И. Попову Стороной пролетели метели с тесным взвизгом щенячьей возни. На исходе рабочей недели спит окраина после восьми. Спит окраина, вывесив
Стихотворения поэта Попов Борис Емельянович
Снова снится старый сон, как немой печальный крик, — на картине Пикассо, там, где мальчик и старик. Голубой сиротский свет смерк у мальчика в
Ночи колючий острог, Сонные зимние молнии… Рви, металлический рок, Это крутое безмолвие! Чтобы столпились, немы, Оторопело и женственно — Дети земли и зимы Около
День стоял в седой полуде. От жары газон горел. В распроклятом «Изумруде» Я Руфину усмотрел. Средь агатов и алмазов, И подделок под алмаз —
Льдом покрыты поляны и тропы. Чахнет в зоне заката луна. Только звезд серебристые стропы Достают до ночного окна. А увидишь ты или услышишь Эту
Так я устал, что уже притворяться не надо. Можно спуститься к дремучей, стоячей воде. Да не узришь ни русалки речной, ни наяды, не полетишь
Н. Семик Все о небе, все о небе помышляем — но летит стороной Царевна-лебедь, устремленная в зенит. Вот уж ночь покрылась пылью беспредельной тишины…
Уже огни стоцветные потухли, передавая сны весны друг дружке. …Плыви, светись, полуночная кухня, настаивая чай в литровой кружке! Свидетельница, стойкий очевидец, последний, может, гладиатор
Ю. Ильясову Восемь коек в тесной комнате и восемь Разных судеб. Стекленеющий рассвет. Сколько было позади веселых весен — Столько будет впереди бредовых лет.
Луна горит в чернильной влаге, И звезды смотрят свысока На спящий пионерский лагерь И лагерь с маркой ИТК. Луна безмолвна, звезды немы. Спит поднебесная
Желтеют, истончаясь, листья, И вянут травы на покосах… Густым мазком, но легкой кистью Творит свои полотна осень. Ах, как широко, как высоко В тиши
Эта ночь стоит на месте, Тесен, узок мир зимы. Лишь пульсируют созвездий Иглы, яблоки, дымы. В час, почти неуловимый, Оттолкнувшись ото сна — Вздрогнешь
Поглядывая в узенькие окна, спустись по той уклончивой тропе, где и твоя мелодия подмокла в состарившейся каменной резьбе. Там черные круглы полуворотца, узоры стерты
Это время скворцов. А они еще не прилетели. Расплываются лужи в разорванной пряже реки. Это время юнцов, это косы и бусы апреля, это лужи
Помню ли я воспаленные губы И от любви под глазами круги, Берег в репейниках, плоский и грубый, У заболоченной низкой реки? Помню ли я?
Двенадцать месяцев в году. У каждого число и место. Черемухой на холоду пропахли поздние подъезды. А в декабре такая муть, такая сладкая тревога —
…И чувствую какую-то тревогу, разлившуюся в воздухе, и снова ночная пустоглазая дорога то дарит мне, то отнимает слово. Единственное, верное… Как жалко, что быстротечно
Б. Пастернаку Долог был день, небосвод необъятен, Дали пусты… Что же я вдруг тебя вспомнил, приятель — Счастлив ли ты? И защемило под сердцем
Возникает посреди очередей миф о крысах, пожирающих людей. И растет он в глубину и ширину, миф, корнями уходящий в старину. Разрывают духоту жилых квартир
Пахнет подушка духами сухими, словно на ней отпечаталось имя той, что со мною горела и грела злое мое, неумелое тело! Дышит подушка — ей