Посреди кирпича и железа,
промазученных труб и прокладок,
городского каленого леса,
превращенного в спальни и склады,
посреди этой нуди и неги,
в тошнотворном клею живодерен —
похмеляется юный Онегин
и блюет почерневший Печорин.
Проверяя замки и задвижки,
веря опыту, а не капризу, —
запирает сберкнижки князь Мышкин
и уходит с небедною Лизой.
На распутье темно и туманно,
голодны эти ночи пустые —
и украдкой Каренина Анна
отлепляет ресницы густые.
Ах ты, Русь — окаянство да пьянство!
Тяжко жить и не легче подохнуть.
За окном убывает пространство
незаметно — ни ахнуть, ни охнуть!
Буераки, бараки, бочаги,
целины золотая бумага,
где чахоточный Павка Корчагин
озирает плантации мака.
На зашмыганной, рваной дерюге
спят синюшные пасынки века,
неподвластные посвистам вьюги
и веселой тщете человека.
Прорывается лава сквозь кратер,
заливая поля и предгорья.
Белоснежный качается катер
у причалов Средиземноморья.
Покрываясь здоровым загаром,
счастлив Чичиков Павел Иваныч,
покупая почти что задаром
тыщу душ, костенеющих за ночь.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)