Не так уж робок и напуган, но в полном здравии ума себя очерчиваю кругом, как злополучный Брут Хома, открещиваюсь, но, похоже, напрасный труд, и
Стихотворения поэта Ревич А. М
Озорная смуглянка Ксантиппа, ну зачем ты влюбилась тогда в молодого кудрявого типа, что разбил твою жизнь навсегда? Всякий раз на дворовые плиты он ступает,
Дали, беленные мелом, мы никогда не покинем, черные птицы на белом видятся в мареве синем, а далеко за пределом край, где раздолье полыням, кашкам,
Это было еще до Второй мировой, до великой войны, до поросших травой и закутанных в дым очертаний. Нам известно теперь, что случилось потом, но
Вкус железной воды из колодца, солнце марта и тающий снег — все, что было, при нас остается, было-сплыло, пребудет вовек. Все, что радостно, все,
И ласточки мелькнувшая стрела над самою водою пролетела, не замочив свистящего крыла, не окропив стремительного тела, над зеленью зеркального пруда вдруг вырвалась на волю
В непогодь самую жуткую не было зябко и жутко, если беспечною шуткою сопровождалась побудка, И сквозь поземку колючую в пешем строю или конном, веря
В то утро все было Шопеном, и капли — о жесть — за окном, и чин в габардине военном, склоненный над синим сукном, тюремная
Тех лет трамвайный перезвон доносится, и все трезвонит отчаявшийся телефон в жилье, где больше никого нет, Где нет ни двери, ни окна, лишь возникают,
Во Флоренции было не жарко, с ветерком, а порою с дождем. То карниз был укрытьем, то арка, то собор, то случайный проем. Распогодится —
На последнем снегу, под последним ранним светом далекого дня оплетенный туманом, как бреднем, он лежит и глядит на меня. Этот пристальный взгляд, как с
Быть может, это в детском сне и, может быть, во время хвори чернел тот Ангел на стене в пернатом аспидном уборе. Грузинского монастыря взошла