На палубе разбойничьего брига Лежал я, истомленный лихорадкой, И пить просил. А белокурый юнга, Швырнув недопитой бутылкой в чайку, Легко переступил через меня. Тяжелый
Стихотворения поэта Рождественский Всеволод Александрович
Ванька-встанька — игрушка простая, Ты в умелой и точной руке, Грудой стружек легко обрастая, На токарном кружилась станке. Обточили тебя, обкатали, Прямо в пятки
Распахнув сюртук свой, на рассвете Он вдыхал все запахи земли. Перед ним играли наши дети, Липы торжествующе цвели. Бабочки весенние порхали Над его курчавой
В родной поэзии совсем не старовер, Я издавна люблю старинные иконы, Их красок радостных возвышенный пример И русской красоты полет запечатленный. Мне ведома веков
Я не хочу крошить по мелочам Священный хлеб отеческих преданий. Еще в пути он пригодится нам, Достоин он сыновней нашей дани. Отцы ведь были
Ты у моей стояла колыбели, Твои я песни слышал в полусне, Ты ласточек дарила мне в апреле, Свозь дождик солнцем улыбалась мне. Когда порою
Вот она — молодая награда За суровые дни и труды! Мы, былые бойцы Ленинграда, В честь побед разбивали сады. Мы сажали их в грозные
Неудержимо и неумолимо Они текут — часы ночей и дней — И, как река, всегда проходят мимо Тех берегов, что сердцу всех родней. «Река
1. Варфоломей Растрелли Он, русский сердцем, родом итальянец, Плетя свои гирлянды и венцы, В морозных зорях видел роз румянец И на снегу выращивал дворцы.
С приподнятой мордой сторожкой Медведь у меня на окне С растянутой в лапах гармошкой Уселся на низеньком пне. Родная в нем есть неуклюжесть, И
Ночлег на геолбазе в Таласском Ала-Тау… Мне возвращает память степной душистый сон. На снежные вершины ложится день усталый, И звезды Казахстана взошли на небосклон.
Когда еще за школьной партой Взгляд отрывал я от страниц, Мне мир казался пестрой картой, Ожившей картой — без границ! В воображении вставали Земель
По ладожским сонным каналам, Из тихвинских чащ и болот Они приплывали, бывало, В наш город, лишь лето придет. Пройдется заря спозаранку По стеклам громад
Городок занесен порошею, Солнце словно костром зажгли, Под пушистой, сыпучей ношею Гнутся сосенки до земли. Воробьи на антеннах весело Расшумелись, усевшись в ряд, И
В суровый год мы сами стали строже, Как темный лес, притихший от дождя, И, как ни странно, кажется, моложе, Все потеряв и сызнова найдя.
Я камешком лежу в ладонях Коктебеля… И вот она плывет, горячая неделя, С полынным запахом в окошке на закат, С ворчанием волны и трескотней
Скрипучий голос, старчески глухой, Тугие складки клетчатого пледа, Очки и взгляд, где горьких дум отстой Приправлен острословьем домоседа. Прозрачная костлявая рука Легла на набалдашнике
Любовь, любовь — загадочное слово, Кто мог бы до конца тебя понять? Всегда во всем старо ты или ново, Томленье духа ты иль благодать?
Когда-то в юности крылатой, Которой сердцу не избыть, Через восходы и закаты С веретена бежала нить. Прошли года, и на страницы Ложится солнце в
Есть стихи лебединой породы, Несгорающим зорям сродни. Пусть над ними проносятся годы,- Снежной свежестью дышат они. Чьи приносят их крылья, откуда? Это тень иль