1 Я с тоской, Как с траурным котом, День-деньской Гляжу на старый дом, До зари В стакан гремит струя, (О, Мария, Милая моя…) 2
Стихотворения поэта Сельвинский Илья Львович
В скверике, на море, Там, где вокзал, Бронзой на мраморе Ленин стоял. Вытянув правую Руку вперед, В даль величавую Звал он народ. Массы, идущие
Я говорю: «пошел», «бродил», А ты: «пошла», «бродила». И вдруг как будто веяньем крыл Меня осенило! С тех пор прийти в себя не могу…
Я часто думаю: красивая ли ты? Не знаю, но краса с тобою не сравнится! В тебе есть то, что выше красоты, Что лишь угадывается
Вот она, моя тихая пристань, Берег письменного стола… Шел я в жизни, бывало, на приступ, Прогорал на этом дотла. Сколько падал я, подымался, Сколько
Белая-белая хата, Синий, как море, день. Из каски клюют цыплята Какую-то дребедень. Вполне знакомая каска: Свастика и рога… Хозяин кричит: «Параска, Старая ты карга!»
Среди цветов малокровных, Теряющих к осени краски, Пылает поздний шиповник, Шипящий, закатно-красный. Годные только в силос, Качаясь, как богдыханы, Цветы стоят «безуханны», Как в
Что мне в даровании поэта, Если ты к поэзии глуха, Если для тебя культура эта — Что-то вроде школьного греха; Что мне в озарении
Граждане! Минутка прозы: Мы в березах — ни аза! Вы видали у березы Деревянные глаза? Да, глаза! Их очень много. С веками, но без
В огромной раме жирный Рубенс Шумит плесканием наяд — Их непомерный голос трубен, Речная пена их наряд. За ним печальный Боттичелли Ведет в обширный
В роще убили белку, Была эта белка — мать. Остались бельчата мелкие, Что могут они понимать? Сели в кружок и заплакали. Но старшая, векша
Политик не тот, кто зычно командует ротой, Не тот, кто усвоил маневренное мастерство,- Ленин, как врач, Слушал сердце народа И, как поэт, Слышал дыханье
Оказывается, в ту ночь Наталья Николаевна была у Дантеса. Литературовед Икс Завещаю вам, мои потомки: Критики пусть хают и свистят, Но литературные подонки, Лезущие
Б. Слуцкому В этот день в синагоге Мало кто думал о боге. Здесь плакали, рыдали, Рвали ворот на вые, Стенали и просто рычали, Как
Огоньки на горизонте светятся. Там в тумане утреннего сна Опочило королевство Швеция, Говорят, уютная страна. Никогда не знала революции, Скопидомничала двести лет; Ни собрания,
Бессмертья нет. А слава только дым, И надыми хоть на сто поколений, Но где-нибудь ты сменишься другим И все равно исчезнешь, бедный гений. Истории
Предоставьте педагогику педагогам. Ленин Не я выбираю читателя. Он. Он достает меня с полки. Оттого у соседа тираж — миллион. У меня ж одинокие,
Новаторство всегда безвкусно, А безупречны эпигоны: Для этих гавриков искусство — Всегда каноны да иконы. Новаторы же разрушают Все окольцованные дали: Они проблему дня
Позови меня, позови меня, Позови меня, позови меня! Если вспрыгнет на плечи беда, Не какая-нибудь, а вот именно Вековая беда-борода, Позови меня, позови меня,
На скамейке звездного бульвара Я сижу, как демон, одинок. Каждая смеющаяся пара Для меня — отравленный клинок. «Господи!- шепчу я.- Ну, доколе?» Сели на
Есть вещи, знаменующие время. Скажи, допустим, слово «броневик» — И пред тобой гражданская, да Кремль, Да в пулеметных лентах большевик. Скажи «обрез» — и,
Пять миллионов душ в Москве, И где-то меж ними одна. Площадь. Парк. Улица. Сквер. Она? Нет, не она. Сколько почтамтов! Сколько аптек! И всюду
Толпа раскололась на множество группок. И, заглушая трамвайный вой, Три битюга в раскормленных крупах — Колоколами по мостовой! «Форды», «паккарды», «испано-сюизы», «Оппель-олимпии», «шевроле» —
Когда в кавказском кавполку я вижу казака На белоногом скакуне гнедого косяка, В черкеске с красною душой и в каске набекрень, Который хату до
Кто не знает музыки степей? Это ветер позвонит бурьяном, Это заскрежещет скарабей, Перепел пройдется с барабаном, Это змейка вьется и скользит, Шебаршит полевка-экономка, Где-то
Пускай не все решены задачи И далеко не закончен бой — Бывает такое чувство удачи, Звериности сил, упоенья собой, Такая стихия сродни загулу, В
Трижды женщина его бросала, Трижды возвращалась. На четвертый Он сказал ей грубо: «Нету сала, Кошка съела. Убирайся к черту!» Женщина ушла. Совсем. Исчезла. Поглотила
Как впаянный в льдину мамонт, Дрейфую, серебряно-бурый. Стихи мои точно пергамент Забытой, но мощной культуры. Вокруг, не зная печали, Пеструшки резвятся наспех. А я
Я испытал и славу и бесславье, Я пережил и войны и любовь; Со мной играли в кости югославы, Мне песни пел чукотский зверолов. Я
Одиннадцать било. Часики сверь В кают-компании с цифрами диска. Солнца нет. Но воздух не сер: Туман пронизан оранжевой искрой. Он золотился, роился, мигал, Пушком
Правду не надо любить: надо жить ею. Воспитанный разнообразным чтивом, Ученье схватывая на лету, Ты можешь стать корректным и учтивым, Изысканным, как фигурист на
Черноглазая казачка Подковала мне коня, Серебро с меня спросила, Труд не дорого ценя. — Как зовут тебя, молодка? А молодка говорит: — Имя ты
В. Усову Обычным утром в январе, Когда сине от снежной пыли, Мне ящерицу в янтаре На стол рабочий положили. Завязнувши в медовом иле, Она
Что б ни случилось — помни одно: Стих — тончайший громоотвод! Любишь стихи — не сорвешься на дно: Поэзия сыщет, поймет, позовет. Живи, искусства
Каждый день как с бою добыт. Кто из нас не рыдал в ладони? И кого не гонял следопыт В тюрьме ли, в быту, фельетоне?
Уронила девушка перчатку И сказала мне: «Благодарю». Затомило жалостно и сладко Душу обреченную мою. В переулок девушка свернула, Может быть, уедет в Петроград. Как
Можно не слушать народных сказаний, Не верить газетным столбцам, Но я это видел. Своими глазами. Понимаете? Видел. Сам. Вот тут дорога. А там вон
Если умру я, если исчезну, Ты не заплачешь. Ты б не смогла. Я в твоей жизни, говоря честно, Не занимаю большого угла. В сердце
Не знаю, как кому, а мне Для счастья нужно очень мало: Чтоб ты приснилась мне во сне И рук своих не отнимала, Чтоб кучевые
Здесь чешуя, перо и мех, Здесь стон, рычанье, хохот, выкрик, Но потрясает больше всех Философическое в тиграх: Вот от доски и до доски Мелькает,
Был я однажды счастливым: Газеты меня возносили. Звон с золотым отливом Плыл обо мне по России. Так это длилось и длилось, Я шел в
А я любя был глуп и нем. Пушкин Душевные страдания как гамма: У каждого из них своя струна. Обида подымается до гама, До граянья,
Так и буду жить. Один меж прочих. А со мной отныне на года Вечное круженье этих строчек И глухонемое «никогда».
О, этот мир, где лучшие предметы Осуждены на худшую судьбу… Шекспир Пролетели золотые годы, Серебрятся новые года… «Фауста» закончив, едет Гете Сквозь леса неведомо
Шахматные кони карусели Пятнами сверкают предо мной. Странно это круглое веселье В суетной окружности земной. Ухмыляясь, благостно-хмельные, Носятся (попробуй пресеки!) Красные, зеленые, стальные, Фиолетовые
К. Зелинскому Я в этом городе сидел в тюрьме. Мой каземат — четыре на три. Все же Мне сквозь решетку было слышно море, И
Я мог бы вот так: усесться против И все глядеть на тебя и глядеть, Все бытовое откинув, бросив, Забыв о тревожных криках газет. Как
Поэзия! Не шутки ради Над рифмой бьешься взаперти, Как это делают в шараде, Чтоб только время провести. Поэзия! Не ради славы, Чью верность трудно
Да, молодость прошла. Хоть я весной Люблю бродить по лужам средь березок, Чтобы увидеть, как зеленым дымом Выстреливает молодая почка, Но тут же слышу
Женщины коричневого глянца, Словно котики на Командорах, Бережно детенышей пасут. Я лежу один в спортивной яхте Против элегантного «Дюльбера», Вижу осыпающиеся дюны, Золотой песок,