Мы ничего не знаем, Мы ничего не слышим, Грезят о чуждом рае Святые по темным нишам. Пыль на июльской дороге Нежит ленивые ноги. Низкое
Стихотворения поэта Штейгер Анатолий Сергеевич
Кн. Н. П. Волконской До того как в зеленый дым Солнце канет, и сумрак ляжет, Мы о лете еще твердим. Только скоро нам правду
1. Две барышни в высоком шарабане, Верхом за ними двое панычей. Все как в наивно-бытовом романе, Минувший век до самых мелочей. И не найти
Все об одном… На улице, в бюро, За книгой, за беседой, на концерте. И даже сны… И даже (как старо!) Вот вензель чертит и
Слабый треск опускаемых штор, Чтобы дача казалась незрячей, И потом, точно выстрел в упор,– Рев мотора в саду перед дачей. …И еще провожающих взор,
Е. Н. Демидовой …Наутро сад уже тонул в снегу. Откроем окна – надо выйти дыму. Зима, зима. Без грусти не могу Я видеть снег,
Мы говорим о розах и стихах, Мы о любви и доблести хлопочем, Но мы спешим, мы вечно впопыхах, – Все на бегу, в дороге,
Здесь мы могли бродить с тобою вместе, Но я — один и, как слепой во тьме, Закрыв глаза и вдруг застыв на месте, Стою
Об этом мире слишком много лгут, Об этой жизни ходит много басен, Но все же этот мир – прекрасен, И этой жизнью все-таки живут…
Бывает чудо, но бывает раз. И тот из нас, кому оно дается, Потом ночами не смыкает глаз, Не говорит и больше не смеется. Он
К. Елита-Вильчковскому Я выхожу из дома не спеша. Мне некуда и не с чем торопиться. Когда-то у меня была душа, Но мы успели с
Конечно, счастье только в малом… «Нам нужен мир». Не нужен. Ложь. Когда движением усталым Ты руки на плечи кладешь… И на лице твоем ни
Время искусный врач, Лечит от всех неудач, Лечит от всех забот. Скоро и глупый плач Ночью (во сне) пройдет.
Четыре часа утра. На небе бледнеет звезда. Упрямая линия рта, Пробора прямая черта. – А все же любовь одна, Я верю любви до конца.
Нет в этой жизни тягостней минут, Чем эта грань – не сон и не сознанье. Ты уж не там, но ты еще не тут,
Стало сердце осторожным, Утомилось, глуше бьется, Счастья нет. Ну, что ж… С подложным, Очевидно, жить придется. В мире злобном и печальном Трудно только музыкальным,
Опускаются глаза. Тихо катится слеза По щеке, по загорелой. Сердце попусту боролось – Наступил последний срок. Ждать, чтоб все перемололось, Не по силам. Сорван
Только утро любви не забудь, Только утро – как нищая в храме, Мы, внезапно схватившись за грудь, Ничего не увидим за нами. Будет серая
Я стал теперь взрослее и скромней, Но в сердце те же розовые бредни. Воздушный замок грудою камней Лежит в пыли, не первый, не последний…
М. Цветаевой В сущности, это как старая повесть «Шестидесятых годов дребедень»… Каждую ночь просыпается совесть И наступает расплата за день. Мысли о младшем страдающем
Дошел и до него уже, увы, черед… Совсем не тот задор, не очень крепко спится. Он больше не дитя. Ему тридцатый год. Давно уже
Уходила земля, голубела вода, Розоватая пена вздымалась… Вместо сердца – кусочек холодного льда, Сердце дома, наверно, осталось. Время шло, но последний томительный год Был
Были очень детские мечты, Были нежность, дерзость и тревога, Было счастье. И со мною – ты: Было все, и даже слишком много. Было нам
1 Сильнее ломается лед, И солнце весеннее греет, Но сердце который уж год Ему доверяться не смеет. И биться не хочет вольней, Но властны
Неужели сентябрь? Неужели начнется опять Эта острая грусть, и дожди, и на улице слякоть… Вечера без огня… Ведь нельзя постоянно читать. Неужели опять, чуть
Только след утихающей боли… С каждым валом – слабей валы. Легкий сумрак. В осеннем ноле Тянут медленный плуг волы. Между небом и между нами