Немец был силен и ловок, Ладно скроен, крепко сшит, Он стоял, как на подковах, Не пугай — не побежит. Сытый, бритый, береженый, Дармовым добром
Стихотворения поэта Твардовский Александр Трифонович
В лесу заметней стала елка, Он прибран засветло и пуст. И оголенный, как метелка, Забитый грязью у проселка, Обдутый изморозью золкой, Дрожит, свистит лозовый
Я не пишу давно ни строчки Про малый срок весны любой; Про тот листок из зимней почки, Что вдруг живет, полуслепой; Про дым и
Мы на свете мало жили, Показалось нам тогда, Что на свете мы чужие, Расстаемся навсегда. Ты вернулась за вещами, Ты спешила уходить. И решила
Снега потемнеют синие Вдоль загородных дорог, И воды зайдут низинами В прозрачный еще лесок, Недвижимой гладью прикинутся И разом — в сырой ночи В
Июль — макушка лета, — Напомнила газета, Но прежде всех газет — Дневного убыль света; Но прежде малой этой, Скрытнейшей из примет, — Ку-ку,
Зачем рассказывать о том Солдату на войне, Какой был сад, какой был дом В родимой стороне? Зачем? Иные говорят, Что нынче, за войной, Он
В Горках знал его любой. Старики на сходку звали, Дети — попросту, гурьбой, Чуть завидят, обступали. Был он болен. Выходил На прогулку ежедневно. С
Быть может, все несчастье От почты полевой: Его считали мертвым, А он пришел живой. Живой, покрытый славой, Порадуйся, семья! Глядит — кругом чужие. —
I Два только года — или двести Жестоких нищих лет прошло, Но то, что есть на этом месте,- Ни город это, ни село. Пустырь
— Нет, поскольку о награде Речь опять зашла, друзья, То уже не шутки ради Кое-что добавлю я. Как-то в госпитале было. День лежу, лежу
— Разрешите доложить Коротко и просто: Я большой охотник жить Лет до девяноста. А война — про все забудь И пенять не вправе. Собирался
Позарастали Стежки-дорожки, Где разбегались Мы от бомбежки. Позарастали Мохом-травою Окопы наши Перед Москвою. Водою черной Полны землянки, Где мы сушили В тот год портянки.
Давай-ка, друг, пройдем кружком По тем дорожкам славным, Где мы с тобою босиком Отбегали недавно. Еще в прогалинах кустов, Где мы в ночном бывали,
Сразу радугу вскинув, Сбавив солнечный жар, Дружный дождь за машиной Три версты пробежал И скатился на запад, Лишь донес до лица Грустный памятный запах
Мне славы тлен — без интереса И власти мелочная страсть. Но мне от утреннего леса Нужна моя на свете часть; От уходящей в детство
Два года покоя не зная И тайной по-бабьи томясь, Она берегла это знамя, Советскую прятала власть. Скрывала его одиноко, Закутав отрезком холста, В тревоге
Костер, что где-нибудь в лесу, Ночуя, путник палит,- И тот повысушит росу, Траву вокруг обвялит. Пожар начнет с одной беды, Но только в силу
Я слышу это не впервые, В краю, потоптанном войной, Привычно молвится: немые,- И клички нету им иной. Старуха бродит нелюдимо У обгорелых черных стен.
Нам памятна каждая пядь И каждая наша примета Земли, где пришлось отступать В пыли сорок первого лета. Но эта опушка борка Особою памятью свята: