Телема живостью и красотой блистает, Нетерпелива лишь она; Собою никогда довольна не бывает, Всегда какой-нибудь мечтой ослеплена. Телеме юноша понравился прекрасный, Но только нрав
Стихотворения поэта Востоков Александр Христофорович
Приветствую тебя, о Цинтия младая! Исходишь из ночных печальных туч И, взор умильный осклабляя, Лиешь свой ясный, тихий луч На гор хребты, в поля
Пусть другие хвалят Киев-град, Или матушку Москву белокаменну, Или Тулу, или Астрахань, Или низовски края хлебородные; Не прельстит меня ни тихий Дон, Ниже Волга,
Тебе, Олимпа дщерь священна, Тебе, Фантазия, мой глас И звучна арфа посвященна! На что крылатый мне Пегас? Ты можешь здесь, в сени укромной, Явить
Вы, коих дивный ум, художнически руки Полезным на земли посвящены трудам, Чтоб оный созидать великолепный храм, Который начали отцы, достроят внуки! До половины днесь
Похвально помогать убогим, Для них единственно сокровища копить; И не безбожно ль то, что, наделенный многим, Ни крошки ближнему не хочет уделить! Ханжихина не
Меж тем как мрачна ночь в долинах распростерлась, Я по ступеням скал взношусь на темя гор. Юдоль воздушного пространства мне отверзлась, В неизъяснимостях блуждает
Май благодатный В сонме зефиров С неба летит, Полною урной Сыплет цветочки, Луг зеленит, Всех исполняет Чувством любви! Выйдем питаться Воздухом чистым, — Что
Я — русский; верности и веры не нарушу. Ты тело мне клейми, Не запятнаешь душу! А руку и с клеймом, изволь, — себе возьми!
По дневном зное наслаждались Прохладой травки и цветки, Любовников в сенисты рощи Благоприятный сумрак звал, Меж тем как солнца луч вечерний На башнях догорал
Месяц журил звезду-денницу: «Где ты была, звезда-денница? Где ты была, где губила время Три белых дня?» В ответ денница: «Пробыла я, провела я время
Огонь божественный, живящий Пиитов силою своей, В священный трепет приводящий! Днесь в душу мне свой жар пролей: Да вспыхнет оный со стремленьем, Да излетит
Дающая успех развратнейшим злодеям, Фортуна! долго ли ты будешь ослеплять Сим ложным блеском нас, что вкруг тебя рассеян? Доколе нам твоих кумиров почитать Служением
Счастливых вымыслов краса всегда младая, Которая, не увядая, Являет памятник изящного ума! Лучами своего бессмертного сиянья О древность, озари меня! Ты силою очарованья Умеешь
Гонимы сильным ветром, мчатся От моря грозны облака, И башни Петрограда тмятся, И поднялась река. А я, в спокойной лежа сени, Забвеньем сладостным объят,
Среди шумящих волн седого океана Со удивлением вдали мой видит взор Одну из высочайших гор. Древами гордыми глава ее венчанна, Из бездны вод она,
На сером камени, пустынном и высоком, Вершина коего касалася небес, Цирцея бледная в отчаянье глубоком Лила потоки горьких слез. Оттуда по волнам глаза ее
О Душенькино порожденье, Которого она Амуру родила! Божественное Услажденье, Без коего б и жизнь не жизнью нам была! Всех тянет твой магнит, всему дает
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ Светлана в Киеве счастливом Красой и младостью цвела И изо всех красавиц дивом При княжеском дворе была. Но более еще сияла Душевной
Дщерь всевышнего, чистая Истина! Ты, которая страстью не связана, Будь днесь Музой поэту нельстивому И достойным хвалу воспой! Дети счастия, саном украшенны! Если вы
Когда-то, милый друг, удастся нам опять В спокойной хижине, для мудрых столь любезной, Пред светлым камельком двух-трех друзей собрать В кружок доверенности тесной И
Предметы сердца моего, Спокойствие, досуг бесценный! Когда-то обыму я вас? Когда дадут мне люди время Душе моей сказаться дома И отдохнуть от всех забот?
Средь беспредельныя равнины океана Гора высокая стоит. Златыми тучами глава ее венчанна, Пучина бурная у ног ее кипит. Стихий надменный победитель, Сей камень-исполин, Другой
Майска тиха ночь разливала сумрак. Голос птиц умолк, ветерок прохладный Веял, златом звезд испещрялось небо, Рощи дремали. Я один бродил, погруженный в мысли О
Когда Фернанд благочестивый Еще, в неистовстве святом, Не гнал род мавров нечестивый, Тогда Гусмановым копьем Омар младой повержен витязь. В стране врагов страшась отмщенья
Огнекрылаты кони Феба Спустились в западны моря. С сафиром голубого неба Слилася алая заря. Прострясь холодными крылами, Уснули ветры над валами; Один в кустах
«Где ты так долго гостил, мой беглец?» — «Ах, мало ли где я Был, расставшись с тобой? Там, у восхода горы, Я забрел в
Однажды на Цитерском острове Шалун Амур с своею братьею Резвился целый день до устали, И наконец унес у матушки Тихонько пояс — побежал с
В сентябре 1802 года Осення ночь одела мглою Петрополь — шум дневной утих; Все спит — лишь мне болезнь не хочет дать покою, И
Пусть другие хвалят Киев-град, Или матушку Москву белокаменну, Или Тулу, или Астрахань, Или Низовски края хлебородные, — Не прельстит меня ни тихий Дон, Ниже
Заря вечерня угасает, Агатну урну ночь склоняет, Росу и мраки льет. При слабом свете звезд дрожащих, Мечтаний, призраков парящих Толпу с собой ведет. Те
Где существуешь ты, души моей богиня? Твой образ в сердце у меня. Везде ищу тебе подобных я красавиц, Но тщетны поиски мои. Ищу везде,
Репнин, мой друг, владетель кисти, Лиющей душу в мертвый холст! Ты так как я, питомец Феба! Подай же руку: вместе мы Пойдем изящного стезею.
Намедни я зашел к Кларисе в гости, И что увидел я! Красавица, приятно улыбаясь, С малюточкой сидит. У милой матери на груди нежной Дитя
Волков, милый певец! что ты молчишь тепе Ты своею давно анакреонскою Лирой нас не пленяешь И парнасских не рвешь цветов! Что ты, друг мой,
Марс в объятиях Киприды Забывал кроваву брань. Около прелестной выи Ластилася мощна длань; Грудь, твердейшую металла, Взор Венерин растопил; Сладкому огню Эрота Жар сражений
Светило жизни, здравствуй! Я ждал тебя; Пролей мне в сердце томно Отрады луч! Весь день холодны ветры Во мраке туч Тебя от нас скрывали
Город строили три брата родные, По отечеству Мрлявчевичи братья, Один был брат Вукашин краль, Другой Углеша воевода, А третий Мрлявчевич Гойко; Город строили Скадар
Девушка с юношей крепко любились, Одной водой они умывались, Одним полотенцем утирались. И никто не знал о том все лето. На другое лето все
Пришла печальна старость года, Зима, по осени златой; Осиротела вся природа, Иванов, друг любезный мой! Ах, скоро вечности пучина Сего времян поглотит сына, И
Давно я с музой разлучился, Играть на лире разучился, Корплю час целый над стихом. Когда вы от меня хотите Стихов в прекрасный ваш альбом,
Борей! доколе будешь свирепствовать? Дождь хладный с градом сыпать неустально, И даже снег! — зима престала; Злой истребитель! не тронь весну. Нева давно уж
Приди к нам, матушка зима, И приведи с собой морозы! Не столько их нам страшны грозы, Сколь сырость, нерешимость, тьма, В которых гнездится чума!
Здесь Козловского гроб, ваятеля. Юный художник! С чувством облобызай славного мастера лик И из урны к себе вызывай Козловского гений, Или же оный лови
Да воспоет иной, с Клопштоком и Мильтоном, Миров и ангелов творца; Или ко всецарю, в мольбе, псаломским тоном, Свое и наше воскрилит сердца: Природы
Серы, волнисты, тучи дождливы Медленно сеются врознь; Сребряно ложе флеровых облак Нежну покоит луну. Мраки, редея, взору открыли Спящу природу везде; Изредка слышно карканье
Мудрейший из богов, на коего всегда Надежда смертного незыблема, тверда! Тебе во сретенье все помыслы готовят, Тебя объятия и взоры ловят, Как только вечности
Година страшных испытаний На вас ниспослана, россияне, судьбой. Но изнеможете ль во брани? Врагу торжествовать дадите ль над собой? Нет, нет! Еще у вас
«Беспечально теки, Волга-матушка, Через всю святую Русь до синя моря; Что не пил, не мутил тебя лютый враг, Не багрил своею кровью поганою, Ни
Крилатое Негодованье! Строгоочита Правды дщерь! Жизнь смертных на весы кладуща, Ты адамантовой своей уздою Их бег порывистый умерь! Не терпишь ты гордыни вредной И