Стихотворения поэта Высоцкий Владимир Семенович

Рты подъездов, уши арок и глаза оконных рам Со светящимися лампами-зрачками… Все дневные пассажиры, все мои клиенты — там, — Все, кто ездит на

Ну о чем с тобою говорить! Все равно ты порешь ахинею, — Лучше я пойду к ребятам пить — У ребят есть мысли поважнее.

Слезливое море вокруг разлилось, И вот принимаю я слезную ванну, — Должно быть, по морю из собственных слез Плыву к Слезовитому я океану. Растеряешься

Приподнимем занавес за краешек — Такая старая, тяжелая кулиса: Вот какое время было раньше, Такое ровное — взгляни, Алиса! Но… плохо за часами наблюдали

Еще бы не бояться мне полетов, Когда начальник мой Е. Б. Изотов, Всегда в больное колет как игла. «Эх, — говорит, — салага! У

Передо мной любой факир — ну просто карлик, Я их держу заместо мелких фраеров, — Возьмите мне один билет до Монте-Карло — Я потревожу

Дайте собакам мяса — Может, они подерутся. Дайте похмельным кваса — Авось они перебьются. Чтоб не жиреть воронам — Ставьте побольше пугал. А чтоб

Час зачатья я помню неточно, — Значит, память моя однобока. Но зачат я был ночью, порочно, И явился на свет не до срока. Я

И душа и голова, кажись, болит, — Верьте мне, что я не притворяюсь. Двести тыщ — тому, кто меня вызволит! Ну и я, конечно,

Все меньше вас, участники войны Осколки бродят, покидают силы… Не торопитесь — вы и не должны — К однополчанам в братские могилы.

Вот послал господь родителям сыночка: Люльку в лодку переделать велел. Мореплаватель родился одиночка — Сам укачивал себя, сам болел… Не по году он мужал

У Доски, где почетные граждане, Я стоял больше часа однажды и Вещи слышал там — очень важные… …В самом ихнем тылу, Под какой-то дырой,

Не зря театру в юбилей Поэты дарят кобелей — Театру, трудная судьба чья Была воистину собачья. Поэт ушел, щенка отдав, И он стихами нас

Сыт я по горло, до подбородка, Даже от песен стал уставать. Лечь бы на дно, как подводная лодка, Чтоб не могли запеленговать. Друг подавал

Вот Вы докатились до сороковых… Неправда, что жизнь скоротечна: Ведь Ваш «Современник» — из «Вечно живых», А значит, и быть ему — вечно! На

Вы были у Беллы? Мы были у Беллы — Убили у Беллы День белый, день целый, И пели мы Белле, Молчали мы Белле, Уйти

— Баю-баю-баюшки-баю… Что за привередливый ребенок! Будешь вырываться из пеленок — Я тебя, бай-баюшки, убью! — До чего же голос тонок, звонок, Просто баю-баюшки-баю!

Короткие, как пословицы, И длинные от бессонницы Приходят ночи-покойницы Ко мне, когда гасят свет. Мне белый стих чей-то вторится Про то, что воздастся сто́рицей,

Разбег, толчок… И — стыдно подыматься: Во рту опилки, слезы из-под век, — На рубеже проклятом два двенадцать Мне планка преградила путь наверх. Я

В этот день мне так не повезло — Я лежу в больнице как назло, В этот день все отдыхают, Пятилетие справляют И спиртного никогда

Мяч затаился в стриженой траве. Секунда паузы на поле и в эфире… Они играют по системе «дубль-вэ», — А нам плевать, у нас —

Мы вместе грабили одну и ту же хату, В одну и ту же мы проникли щель, — Мы с ними встретились, как три молочных

Так случилось — мужчины ушли, Побросали посевы до срока. Вот их больше не видно из окон — Растворились в дорожной пыли. Вытекают из колоса

Гули-гули-гуленьки, Девоньки-девуленьки! Вы оставьте мне на память В сердце загогулинки. Не гляди, что я сердит — По тебе же сохну-то. Я не с фронта

Десять тысяч — и всего один забег остался. В это время наш Бескудников Олег зазнался: «Я, мол, болен, бюллетеню, нету сил!» — и сгинул.

Нам говорят без всякой лести: «Без вас со скуки мы умрем!» И мы всегда и всюду вместе — Везде втроем, всегда поем. Мы успеваем

Давно я понял: жить мы не смогли бы, И что ушла — все правильно, клянусь, — А за поклоны к праздникам — спасибо, И

Матери Ты вынесла адовы муки! Шептала проклятья судьбе. За то, что поглажены брюки, Большое спасибо тебе. Давно я красивый товар ищу! Насмешки с любой

Знаю, Когда по улицам, по улицам гуляю, Когда по лицам ничего не понимаю. Били, И ничего и никогда не говорили, А только руки в

В восторге я! Душа поет! Противоборцы перемерли, И подсознанье выдает Общеприемлемые перлы. А наша первая пластинка — Неужто ли заезжена? Ну что мы делаем,

— Ну что, Кузьма? — А что, Максим? — Чего стоймя Стоим глядим? — Да вот глядим, Чего орут, — Понять хотим, Про что

Нет! Не затем, что ощущаю лень я, А просто потому — кишка тонка, Мне так и не придумать поздравленья Дороже лауреатского значка.

Запоминайте: Приметы — это суета, — Стреляйте в черного кота, Но плюнуть трижды никогда Не забывайте! И не дрожите! Молясь, вы можете всегда Уйти

Сыну Аркадию Будут и стихи, и математика, Почести, долги, неравный бой. Нынче ж оловянные солдатики Здесь, на старой карте, стали в строй. Лучше бы

Мне, может, крикнуть хочется, как встарь: «Привет тебе, надежа-государь!» Да некому руки поцеловать. Я не кричу, я думаю: не ври! Уже перевелись государи, Да

На острове необитаемом Тропинки все оттаяли, Идешь — кругом прогалины, И нету дикарей. Пришел корвет трехпалубный, Потрепанный и жалобный. Команда закричала б: «Мы Остались

У нас — у всех, у всех, у всех, У всех наземных жителей, На небе есть — и смех и грех — Ангелы-хранители. И

Если б я был физически слабым — Я б морально устойчивым был, — Ни за что не ходил бы по бабам, Алкоголю б ни

Отпустите мне грехи мои тяжкие, Хоть родился у реки не в рубашке я, Отпустите мою глотку, друзья мои, Ей еще и выпить водку, и

Наши предки — люди темные и грубые, Кулаками друг на дружку помахав, Вдруг увидели: громадное и круглое Пролетело, всем загадку загадав. А в спорах,

Смех, веселье, радость — У него все было, Но, как говорится, жадность Фраера сгубила… У него — и то, и се, А ему —

Здравствуйте, Наши добрые зрители, Наши строгие критики! Вы увидите фильм Про последнего самого жулика. Жулики — Это люди нечестные, — Они делают пакости, И

Я теперь в дураках — не уйти мне с земли — Мне поставила суша капканы: Не заметивши сходней, на берег сошли — И навечно

Шматок у вечности урвать, Чтоб наслаждаться и страдать, Чтобы не слышать и неметь, Чтобы вбирать и отдавать, Чтобы иметь и не иметь, Чтоб помнить

И снизу лед, и сверху. Маюсь между. Пробить ли верх иль пробуравить низ? Конечно, всплыть и не терять надежду, А там — за дело,

Левону Кочаряну Где твои семнадцать лет? На Большом Каретном. Где твои семнадцать бед? На Большом Каретном. Где твой черный пистолет? На Большом Каретном. А

Ю. А. Гагарину Я первый смерил жизнь обратным счетом. Я буду беспристрастен и правдив: Сначала кожа выстрелила потом И задымилась, поры разрядив. Я затаился

Как хорошо ложиться одному Часа так в два, в двенадцать по-московски, И знать, что ты не должен никому, Ни с кем и никого, как

Отец двойняшек. Ох! Силен! Шесть-семь ролей играет он: Солдат, калек — И все не врут. Рот-фронт, Олег! Арнольд, салют!

— Граждане! Зачем толкаетесь, на скандал и ссору нарываетесь? Сесть хотите? Дальняя дорога? Я вам уступлю — ради Бога! Граждане! И даже пьяные! Все