Я лечу, я скольжу, я кружусь! Ах, как это легко и приятно! Я на облачке в небо несусь и по радуге еду обратно!.. Для
Стихотворения поэта Хлебникова Марина Сергеевна
По осени, по стоптанной кайме опавших листьев, чутко замирая, еще один уходит день к зиме, и я его без споров отпускаю. Октябрь долги берет
Куриного мозга забава, любимый в миру анекдот: любовнику — вечная слава! Супругу — рога и почет. А этой, что сливочным телом желала двоих охмурить
1. Я — двенадцатый ветер в календаре, годовой эпилог, Рождественская козерожка… Бабушка говорила, дети рождаются счастливыми на заре, а ты родилась ночью, когда мяукнула
Бегу все быстрее от детства, Мне некуда, некуда деться — Горят за спиною мосты — Ни вправо, ни влево, ни ниже, Огонь полыхает все
Запропали где-то ключи, а больше ничего не случилось. Чей-то кот нагадил под дверь, а больше ничего не случилось. Обозвали дурой в метро, а больше
Закрыть Америку. Остаться тет-а-тет с забавной географией по Швейку. Не вешать маскарадных эполет на слабое изделье местной швейки. Не доводить до драки каждый спор,
Осень, хлябь, сбесившийся норд-вест отжимает серую волну… Узкий, будто скальпельный порез, день, непрочно спрятавший луну Куцый день, подстриженный под нуль, зябкая промозглость по спине…
На уровне моря, где берег щекочет волна, где стайки мальчишек бычка подсекают на донку, из пены морской, не спеша, выходила ОНА, куриного бога неся
Преследует сон, как явь: иду по чужим следам, а мне бы не вброд, а вплавь! А мне по чужим — беда! А мне бы
Одумайся, брат мой! За этой границей такое безумье творят и творится! Останься! Их души темнее, чем сажа — там бьют малолетних, там кража за
В Одессе зима — дождливая и туманная… В Одессе зима — неискренняя и обманная… В Одессе зима — двусмысленная, изменчивая… В Одессе зима —
Я иду, отражаясь во всех зеркалах: в темных окнах домов и высоких витринах, в соцмодерновских арках и рамках старинных, в лужах, книгах, зрачках, кимберлитовых
В поэзии все беззаконно — не потому, а вопреки — неясный шорох, блик оконный меняет медный бой строки, и пахнет свет, и вьется случай,
От гниющих болот и отравленных рек, от кислотной испарины, язв на кистях, до икоты, до рвоты напившийся век отползает на старческих хрупких костях… Он
Отчего вы хмуритесь, герр Питер? Вам ли эта сырость не родня?.. Пожалейте старого коня — Пусть опустит медные копыта. И плевать, что скажет заграница
Не толкуй мне о причинах: было то, мол, стало — это!.. Брось, разгладь на лбу морщины — я сама найду ответы. Просто два ручья
Мы встречаемся нечасто — от печали до печали. Ходим в гости на молчанье, как жрецы молчальной касты. Лбом — в плечо, в живые токи
В венецианский канал превратил мою улицу дождь В мокрый веселый бал я выхожу, как дож, в сказочный карнавал, в радуги перепляс! Площадь — огромный
Что упало — пропало. Мы равных кровей, в этой скачке летим голова к голове, под трибун «у-лю-лю» — ты пылишь, я пылю. Обойдешь —
Живем и любим, не спеша — Кто во грехе, кто в мелком блуде… Парализована душа, А значит, и стихов не будет…
Из больницы вышла налегке — Не клеймят, тавро не ставят чернью. Не ребенок — сумка на руке — Легкий спутник легких увлечений. Тополиным пухом
Не любила — игра игрой! В ясный день прикрывала ставни, веселилась: «Теперь открой Атлантиду — и я останусь!» Отшивала: «Я — не одна!» Заводила
Нет, не видела мать своего малыша мертвым, — как явились сказать — только охнула и оземь… Сорок дней и ночей под тяжелой дохой мерзла
Поэмка 1. Из имени нерусского судьба вытягивает нитки… … Галльским утром кричит ле кок. Провинция Бордо готовится к подвязке винограда… Пейзанки хороши. И юный
Вот и все: прикушена губа, корочка отсохла и забыта… …Съедена высокая судьба неизменной низменностью быта…
Куплена лучшая в мире бумага — бумага бумаг! Выверен жест, чтоб слова полетели птицами! В садике ветер качает пустой гамак И шевелит забытыми в
Повезло всаднику без головы: ему не морочат голову соседи, и начальство не устраивает головомоек. Он не теряет голову от любви и горя, у него
Преждевременны итоги — целы, в общем, кулаки, не истоптаны дороги, и не сбиты каблуки По асфальту, по мощенке: от «привета» до «пока» — сколько
Не вольная птица — жена — не девица, мне мужнее имя марать не годится… Спи, мой богоданный! Пускай не приснится тебе золотая воровка —
Противен день, как спущенный чулок, неряшеством дождливых серых стрелок… Когда в порядке был бы потолок, я на него часами бы смотрела… Когда б не
Длинноногая Люсия, Пышногрудая Анита, Синеглазая Мария И веселая Лили Возле самой кромки моря На шезлонгах в томных позах, Как лекарство, принимают Свежий ультрафиолет. Но
Это не боль и не мука — горе не стоит гроша… Милый! Я плачу от лука, что же меня утешать? В той шелухе шелковистой
Кому звезда, кому гранитный клин, кресты, плита ли, холмики в ограде, а этим — безымянным — дерн один… «Блаженны правды изгнанные ради»… А на
Сладкое, горькое — все перемешано, черное, белое, зимнее, вешнее… Все разделить — это дело неспешное: зимнее — к зимнему, вешнее — к вешнему. Только
Умнице с детства — мне Не задавай вопросов. Нравится по стерне — Вот тебе хлеб и посох. Можешь — иди босой, Плачь, матерись, кусайся.
Женщина и щенок стоят перед зеркалом. Женщина думает, что это — неудачное зеркало, а щенок думает, что за стеклом живет еще один щенок —
Ну, что тебе было, Елена, разнять этих глупых задир? Отправить мальчишек из плена, открыть для любителей тир — носить им пернатые стрелы, дарить в
В ночь, как в плащ усталый путник, Завернулся город — кокон… Свет фонарный ломкий, чуткий Легким бликом лег на окна… Дня ушедшего пружина В
Я твой колоколец — бубенец, отзовусь на каждое касанье, разгоняя утренний свинец, золотыми звякну волосами, Пропою короткое: «Пора!», не влагая горестного смысла, в то,
Нынче модно висеть на кресте, но не до смерти и, чтоб недаром… Ты не пробуй — пусть пробуют те, у кого есть привычка к
Лопухи вдоль обочины, Воздух вязок и тих. Бездорожная вотчина Из обочин одних. Отче наш! Обносились мы, Сбили в кровь башмаки, А пути не осилили
Я подрезала крылья попугаю, волнистый край стараясь сделать ровным, нахально и наивно полагая, что действую не больно — раз бескровно. К каким полетам комнатная
В голод, мор, любое лихолетье, в дни, когда весь мир лежал в золе, за подол держали женщин дети — матерью держались на земле. Женщинам
Мы подковали море и подкову прибили пирсом к грязи берегов… Последний краб запряг конька морского и был таков.
Между бровей рябит морщинка строгая, глаза закрыты, пальца греют гриф — последний раз рыдает скрипка Когана, своим рыданьем воздух опалив И нет души, которая
Что ты, ба, мне тычешь пяльца? Не хочу вышивать крестом! Я умею свистеть в два пальца, А хочу научиться — в сто! Чтоб услышали
Что с нами происходит, господа интеллигенты, в некотором роде? Мы хлещем спирт, отнюдь, не по породе… Что с нами происходит, господа? Клеймо позавчерашнего суда
По рельсам и по взлетной полосе, по тропам, по проселкам, по шоссе, по снегу, по песку и по росе летят, бегут, спешат куда-то все…
День ослеп от сплошного дождя… Дождь свивается в нити и полосы… Маяки непрерывно гудят, и суда ищут берег по голосу. Мокнут шлюпки на серой