Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна

Была у бездны на краю, у бездны горя… О том уже не говорю, что вор на воре, чему и быть, как не гнилью: подрублен

Я выпала из времени, из хищной злобы дней. Не с этими, не с теми я — я с теми, кто бедней. Устав от лжи

Холод, голод, нищета… Все последние годы жизнь моя была пуста и полна невзгоды Мыслей нет в голове, в сердце только злоба, думаешь лишь о

Город, город, в тебя влюбленную дочь свою прими обратно… Я буду доброй, как с кинопленок. Я приведу к тебе моего брата. Многооконный, многоэтажный, скажи,

И тучи спадают завесою с глаз. И светится неба стекло. И, высыхая, туманится грязь. И сосны на солнце. Тепло. А скоро на рыжих макушках

Кончаются мои враги, уходят понемногу, но скоро уж и я уйду в последнюю дорогу. Кончаются мои враги, но мне в том мало проку. Кончаются

Дождевые тучи снова налетели в небо чистое, словно птицы бестолковые, синеперые, голосистые. Речка вся в гусиной коже. Холода. Октябрь месяц. Смят травы намокший ежик.

Так птицы в зеркало летят, так в стекла бьются головою, так в яркий масляный пейзаж летят, как в небо голубое… Кругом — закрытое пространство.

Густое, комариное, темно-зеленое, лето стозвонное. Колкий колос в горсти топорщится, в емкое поле солнце пролито. В Доне же, в Доне небо ли тонет? Язь

Я кролик, загнанный в загон, комок дрожащий, что обмяк. Не защищает твой закон, но убивает твой кулак. Дубина — «хряк!», дубина — «хэк!» —

Гляжу сухими глазами на краткий жизни срок. Как рушится твердый камень. Как из трещин течет песок.

Впервые постигаю смысл и вкус земли, когда меня срывает жизнь, как желтый лист. Не мои ноги — две скалы врастают в грунт. Не я,

Я собирала колоски в степи огромной. Я приносила васильки — букетик скромный. Над серым жерновом вдвоем с тобой сидела и хлеб с приставшим угольком,

Переменились ветры — пошли налево дуть, и прежние запреты переменили суть, И прежние порядки переменили стать… Но те, что брали взятки, не могут перестать.

Остались только слабые следы от жизни бестревожной детской, обломки кораблекрушений, осколки бедствий, два-три растрепанных пера, скелет сухой морской звезды, орешек золоченый грецкий, язык немецкий.

Обвис мокрый флаг. Человек обмяк. Душа должна выпрямиться, лечь на свой костяк.

Снег идет, прямой, отвесный, в рот возьмешь — пушистый, пресный, в пышных хлопьях с высоты, чуть похожий на цветы. Снег идет такой богатый, плавный,

Опять пустынная столица к моим услугам. Куда мне с болью приютиться? — снимаю угол. В пути читаю объявленья — куда мне с болью? Куда?..

Сон, приди, своей рукой веки нежно мне прикрой. Я усну и успокоюсь, тело потеряет вес, мне приснится птичий лес, луг с живой травой по

Говорится, что рай, мол, для нищих. Это все — разговор для бедных. Не обрящут они, хоть ищут, ищут в Новых Заветах и в Ветхих,